– Хочешь домой, Энджи?
– Роксана, – повторила она. – Хочу коробку.
– Ты Роксана, Энджи?
Она кивнула, плача.
– Возьми коробку у мужчины, Роксана. Открой.
Она так и сделала, сорвав густо-сиреневую ленту, завязанную большим бантом. Внутри была тонкая розовая бумага – Энджи ее разорвала.
– Кроссовки! Новые кроссовки! – она захлопала в ладоши при виде маленьких сиреневых кроссовок, и вдруг они оказались у нее на ногах в снегу. Но их не было, они остались в комнате! Нестерпимо холодно. Босые ноги. Времени нет. Крик женщины прорезает воздух:
– Вскакуй до шродка, шибко! Шеди тихо! Забирайся сюда! Сиди тихо!
Колокола. Ой, как громко! Громко! Энджи, задыхаясь, зажала уши. Рядом раздался грохот.
– Скажи, Роксана, – позвал Алекс, – что ты делаешь?
– Внутрь. Забираюсь внутрь. Колокола… – Слезы текли по щекам. Энджи не могла вздохнуть. – Нож мелькает… Большой блестящий нож… – Энджи закричала от острой боли. Кровь повсюду. Пальба из пистолетов. – Мила! – закричала она. – Ушла… Мила! – Она зарыдала. – Домой, домой, домой! – Она судорожно искала ключ. Ключа не было. Не было!
Как сквозь подушку, до нее донеслось:
– Четыре. Три, – затем громче: – Три! Два! Один! Ты поднимаешься, Энджи. Ты в безопасности. Тебе тепло. Ты вернулась. Ты в безопасности, в удобном кресле, в доме Алекса Страусса. В моем доме. В полной безопасности. Мы все в безопасности.
Глаза Энджи распахнулись сами собой. Она посмотрела на ладони – крови не было. Она ощупала рот, шрам на губах, уши – ничего липкого, никакой крови. Нет противного медного запаха. Она дрожала всем телом, а лицо было мокрым от слез.
Глава 34
Выйдя от Алекса, Энджи поспешила в гавань, но Мэддокса на яхте не оказалось. Тогда она поехала домой, приняла душ, сменила полицейскую форму и заглянула в «Марио», свой любимый итальянский ресторанчик в исторической части Виктории. Мэддокса она застала, вернувшись к пристани ближе к полуночи.
Они сидели на диване в кают-компании с Джеком-О под боком и пили прекрасное виски, слушая, как волны бьются о деревянный корпус старой шхуны и фалы хлопают по мачтам. Мэддокс рассеянно чесал уши Джеку-О и молча слушал обо всем, что случилось за день, – о Джейкобе Андерсе и его лаборатории, о шокирующем открытии с ДНК детской ножки, о визите Петриковски и Транквады, о Майло Белкине с его отпечатками, о Грабловски с его угрозами, и как оброненные им слова о специфическом языке близнецов помогли Энджи решиться на новый сеанс гипноза. Как она расслышала имена Мила и Роксана и ясно увидела лицо мужчины, подарившего ей кроссовки в нарядной коробке с бантом, – точно такие, как на найденной в Цавассене детской ступне с ДНК, как у Энджи.
Подобрав под себя ноги, она прижалась к большому теплому телу Мэддокса. Спокойствие, надежность, чувство, что у нее есть союзник, напомнили ей, почему так хорошо, что у нее есть Мэддокс, и отчего стоит побороться за то, чтобы он остался в ее жизни. Однако Энджи не покидало ощущение, будто от нее что-то ускользает, словно мелкий песок струйками сыплется из горсти. И настроение у Мэддокса сегодня было иное – таким Энджи его еще не видела. Под внешним хладнокровием и абсолютным самообладанием яростно клокотала расплавленная лава.
– У тебя все в порядке? – спросила Энджи, вглядываясь в его лицо.
Мэддокс кивнул.
– Ты-то как сама? Какие ощущения?
Энджи фыркнула:
– Будто истина заперта внутри меня, и я никак не могу ее толком выпустить. Оказавшись в прошлом, я назвала себя Роксаной. Мы с Алексом потом погуглили – это польское имя. И звала какую-то Милу – тоже польское женское имя. В этот сеанс я увидела намного больше. Я… то есть, наверное, мы с Милой гуляли в каком-то лесу на поляне. Вокруг росли невероятно высокие деревья с толстыми, в несколько обхватов, стволами. Задним числом я прикинула – это, скорее всего, кедры: длинные ветки, пышная хвоя и красноватая, будто потрескавшаяся кора. Целая роща старых кедров. Помню мох, лишайники, одуванчики, кусты ежевики на поляне. Между деревьями просматривалась вода, вроде морской глади, большой дом с зеленой крышей, где живет рыжий дядька, и мостки, образующие на воде квадраты. В конце одного настила помню сооружение типа сарая. Да, и в голову пришли слова «рыбные садки».
– Что за рыжий дядька?
Энджи подняла голову:
– Понятия не имею.
– А что за мостки?
– Рыбная ферма, наверное. Такие же настилы есть возле лаборатории Джейкоба Андерса.
– Деревья могли показаться огромными, потому что ты была совсем маленькой, – сказал Мэддокс, отпив виски. – В детстве родительский дом кажется просторным, а через много лет приедешь – а там не развернуться…
Энджи взболтала виски в бокале, глядя на золотистые искры в янтарной жидкости.
– Человек, подаривший мне коробку с кроссовками, тоже был огромный. Я разглядела его ясно, как день, – теперь не забуду. Лицо круглое, но не дряблое, а волевое. Широкий лоб, говорящий о решительном характере. Нос, наверное, не раз сломан. Глубоко посаженные глаза, нависающие брови. Волосы темно-русые, остриженные под «ежик». Очень яркие голубые глаза, прямо искрящиеся.
– Значит, не он был рыжим дядькой?
– У меня не возникло ощущения, что это он. Понимаешь, я чувствовала, что рыжий дядька плохой. А человек с обувной коробкой был хороший.
– Значит, глаза с искорками… Получается, он тебе нравился.
– Почему?
– Ты описываешь его глаза как искрящиеся. Такое восприятие не рождается из страха, так не скажут про зловещего гиганта.
– Ну, допустим. Но когда я взяла у него кроссовки, воспоминания перескочили на самый жуткий кошмар. Меня охватил неподдельный ужас. Мне кажется, тот человек мог преследовать нас по заснеженной улице.
Мэддокс глубоко вздохнул.
– Тяжелая это тема, Энджи. Но ты могла это додумать – ты видела фотографию сиреневой «Ру-эйр-покет», знаешь о совпавшей ДНК, обратила внимание на пристань возле лаборатории Андерса и вполне могла вставить это в свои воспоминания. Повторный анализ ДНК еще не пришел, вероятность ошибки остается.
Энджи покачала головой:
– Я видела ее, Мэддокс, – мою сестру-близнеца. Говорю тебе, это она. Похожа на меня как две капли воды, но не я. Я интуитивно знаю, что тест и на этот раз покажет совпадение ДНК. С учетом этого обрывки моих воспоминаний начинают обретать логику и смысл – мне уже не кажется, что я схожу с ума. И если ДНК с пятен спермы или волос на кофте совпадет с ДНК Майло Белкина, то надо брать его и колоть. ДНК и отпечатки – упрямая вещь. Я хочу услышать, что произошло в ту ночь, кто был вторым из преследователей… – она помолчала. – Кто были мои родители.
– Значит, кроссовки тебе дарил не Белкин?
