– Я Энди, – представился незнакомец.
– Не сомневаюсь, – соблазнительно улыбнулась Энджи.
Он опешил, но засмеялся. Смех у него был хороший, и внешность приятная. От этого Энджи стало легче на душе.
– Наверное, ты ждешь вопроса «Часто ли ты сюда ходишь»? – нашелся он.
– Я надеялась услышать что-нибудь более оригинальное от отца семейства из пригорода.
Его улыбка увяла, взгляд помрачнел. Вот чем заканчивается пресловутое «в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас». Она достаточно навидалась таких Энди и Антонио, чтобы знать фарс их обещаний и давно улетучившиеся мысли о счастье до конца дней. Этот Энди тоже стоял перед священником или чиновником в бюро регистраций, произнося слова брачной клятвы. Может, он даже верил тому, что говорит. А теперь снимает женщин по кабакам. Здоровый левак укрепляет брак. Секс без обязательств, анонимный, возбуждающий, рискованный. Отдушина от однообразия повседневности.
Интересно, так ему проще быть хорошим папашей и мужем? Или тайная зависимость делает его сговорчивее, принося временное облегчение – до нового адюльтера? Может, дома ему отказывают в плотских утехах, бедняжке? Жена кормит детей, отвозит их в детский сад, потом спешит на работу и к ночи валится с ног? Или же ей вполне хватает любовника в теннисном клубе, а то и несовершеннолетних юнцов из средней школы, где преподает этот Энди? А может, ее школьная любовь написал ей в «Фейсбуке» «Я тебя нашел!», и она вспомнила, как хорошо быть семнадцатилетней, когда весь мир у твоих ног и можно трахаться как кролики?
От этих мыслей блаженный туман в голове порассеялся. Энджи сделала большой глоток и отвернулась к эстраде. Вокруг мужчины не сводили глаз с танцовщиц.
«Я хочу нормальных отношений, когда все уляжется, хочу поглядеть, получится у нас с тобой что-нибудь или нет… Потому что я, кажется, тебя люблю, ясно? И переживаю за тебя, черт побери…»
Глазами души Энджи вдруг увидела перед собой Джеймса Мэддокса – синие глаза, тепло прикосновений, властность и сила в движениях. То, что он может делать с ней в постели.
Разве это не тот же самый вечный фарс?
Он уже пытался поиграть в хорошего папочку, в образцового мужа – и неудачно. Может, Мэддокс, как Энди, тоже ездил по клубам в поисках развлечений, когда Сабрина закрутила со своим бухгалтером, черт его знает. Что такое быть человеком, любить? Подчиняться прикосновениям, покоряться, совокупляться? Это может быть благом и болью. Это может создать жизнь и может убить.
Она взглянула на Энди, не сводившего с нее глаз, и представила его обнаженным в комнатах наверху. Два часа. Прикованный наручниками. Она получит то, чего жаждет, после чего Энди поедет домой к супруге, а она… обратно в гостиничный номер. Работы у нее теперь нет.
Залпом допив водку с тоником – на глазах выступили слезы, – Энджи грохнула стаканом о стойку и помахала бармену, показав свой пустой бокал. Бармен кивнул и потянулся к бутылке.
– Ты решила сегодня оторваться по полной? – спросил Энди, невзначай проведя пальцем по ее руке. Потемневшие, с расширившимися зрачками карие глаза встретились со взглядом Энджи. – Тогда что привело сюда такую женщину?
– Секс, – не задумываясь, ответила она. Энди моргнул. – А тебя?
– Я, гм… Тоже. Решил выпустить пар.
Энджи раздирали противоречивые чувства. Решиться или не стоит? Выбрать себе этого Энди и натрахаться до полного отупения, приглушив эмоции хорошим соитием? Или провести черту здесь и сейчас, встать и уйти, вернуться домой на остров, разрушить возведенные ею же стены и любить Мэддокса, смирившись с болью, которую это может причинить? Шагнуть в головокружительную бездну и поглядеть, удастся уцелеть или нет?
– И как, Энди, помогает? – спросила Энджи, взяв третий бокал водки с тоником. Язык начал заплетаться. Она отпила водки, глядя на Энди.
– В смысле?
Зазвучала другая музыка. На эстраду вышли новые девушки.
– Ты приходишь сюда, трахаешься с… какой-нибудь анонимной мадам и едешь домой. Помогает это тебе быть хорошим отцом и мужем? Или лишь до следующей мадам?
Он изогнул бровь:
– Странная ты какая-то.
– Да, мне это все говорят, – Энджи сделала новый глоток.
Решайся. Напейся пьяной и отымей этого мужика до потери пульса. Сделай это, чтобы оскорбить Мэддокса, чтобы затоптать то, что появилось между вами и мешает четко мыслить и привычно реагировать… Так же, как ты разрушала другие свои романы… Энджи Паллорино – черная вдова отношений…
Она подняла бокал и чокнулась с Энди.
«Я хочу встретить с тобой весну и лето… Кататься на лодках, починить мою старую посудину, устраивать на палубе барбекю, чтобы ты и Джинни были рядом… Я хочу провести с тобой осень и следующую зиму, черт бы все побрал! Я хочу нормальных отношений, когда все уляжется. Вдруг у нас получится!»
Энджи замерла, не донеся бокал до рта, вдруг поняв с беспощадной пьяной ясностью, поймав свое отражение в зеркале бара и оторопев от увиденного, – что она тоже хочет попробовать.
Она не желает быть пьяной бывшей полицейской, которая глядела на нее из зеркала захудалого бара. Она хочет быть чем-то большим, нежели простая сумма ее прошлого. Она хочет вернуться во времени и попасть в ту кедровую рощу, застрявшую в памяти, чтобы найти ответы и свою сестру. Чтобы выйти победителем и начать все заново, с чего бы ни пришлось начинать.
Ладно, Джеймс Мэддокс, я попробую стать… нормальной. Глаза у Энджи защипало.
Я только закончу поиски, вернусь домой и сразу буду пробовать.
Если она погибнет, заблудившись в прошлом, – ну, значит, такова ее судьба. Чтобы возродиться, нужно не побояться взглянуть в лицо смерти, какой бы пьяной философией это ни отдавало. Она не ищет опасностей и не собирается лезть в чужую песочницу со своим расследованием, она лишь взглянет в глаза Семена Загорского и задаст свой вопрос.
Она резко встала, придерживаясь за стойку.
Энди тоже поднялся.
Энджи покачала головой.
– Поезжай домой, – неуклюже махнув рукой, она вскинула на него мутноватые сейчас серые глаза: – Оно того не стоит, Энди. Абсолютно. Ты уж мне поверь.
Оттолкнувшись от стойки, она пошла в обход эстрады со стриптизершами, высматривая лестницу, которая выводит на поверхность.
Глава 44
Воскресенье, 7 января
В воскресенье у Кьеля Хольгерсена был выходной. Нагрузка стала заметно меньше, когда девушек со штрихкодами и Мэддокса забрали в Сюррей. Будь у Кьеля приличная квартира или какое-нибудь хобби, он бы остался дома, но находиться одному, не будучи смертельно уставшим, когда едва доползаешь до кровати, и не имея чем себя занять, было опасно – он уже оказывался на этой дорожке. Тогда из потаенных закоулков памяти начинали выбираться тени и устраивали в голове дьявольскую пляску, соблазняя и маня обещаниями. Поэтому в одиннадцать утра Хольгерсен вошел в «Летающую свинью», настроившись на воскресный сборный бранч – дешевый, жирный и калорийный, включавший сосиски, яичницу с беконом, гигантскую стопку овсяных бисквитов с кленовым сиропом и кофе, сколько выпьешь.
