– Значит, вы от книжки не только деньги получите, но и удовольствие?
И отхлебнул кофе.
– Вы не ошиблись.
Кьель замер с кружкой на весу:
– Все переживаете о контракте на Спенсера Аддамса?
Грабловски убрал мобильный в нагрудный карман.
– Между прочим, этот контракт даже выгоднее. Я настоятельно советовал ей вступить в сделку.
– Это же реально ее, блин, история!
– Которая в любом случае вот-вот появится в новостях. А я предлагаю Паллорино определенное влияние, некоторый контроль над содержанием…
– И ей придется откровенничать с вами. Как книга от этого заблестит, как заиграет…
Грабловски впился в Хольгерсена взглядом:
– Чего вы добиваетесь, детектив?
– Хорошей компании за бранчем, – Кьель расплылся в широчайшей улыбке.
Принесли еду – один завтрак с собой, другой на большой тарелке с горкой овсяных бисквитов, которые Кьель от души полил псевдокленовым нектаром.
– Только что с кленов в Квебеке капал, – похвалил он, ставя бутылочку на стол. Взяв нож и вилку, Хольгерсен заметил надпись черным маркером на картонке с завтраком навынос: «Мастер Джек». – Джек-О, ты глянь! – восхитился он, указывая ножом на надпись. – «Мастер Джек»! Мне нравится.
Пес даже не высунул морды из рюкзачка. Кьель с аппетитом принялся за еду.
– Ты это для собаки купил? – переспросил Лео.
– Ага.
– Собакам нужен собачий корм, – буркнул старый детектив.
– Это ты верно сказал, Лео, – отозвался Кьель и кивнул на Грабловски, жуя: – А где Паллорино-то сама?
Тот пожал плечами:
– В машине, где-то едет.
– А что у нее произошло на работе и с Веддером?
Грабловски взял свою чашку:
– Пока не знаю.
– Эх, и крутая же сенсация будет, когда завтра с утра по ящику объявят! – сказал Хольгерсен с полным ртом.
– Совершенно верно.
Кьель, жуя, разглядывал Грабловски. Отправляя в рот новую порцию яичницы с колбасой, залитой кленовым сиропом, он подумал, что Паллорино придется нелегко. Полиция Виктории уже не заступится за нее, когда все это дерьмо попадет в вентилятор.
Взяв кружку, он запил проглоченное большим глотком горячего кофе – компания за столом оставила у него во рту отвратительный вкус. Когда он принялся за бисквиты, зазвонил мобильный. Кьель отложил вилку, вытер рот салфеткой и отозвался:
– Хольгерсен.
И замер, услышав новость и невольно покосившись на следившего за ним Лео.
– Понял, еду, – сказал он и нажал отбой.
– Что там еще?
– Русская переводчица, которая помогала брать показания у мертвой штрихкоднутой… Ее синий «Ярис» только что вытащили из озера Дак у шоссе, ведущего в Сук.
Глава 45
Закончив разговор с Грабловски, Энджи выругалась, стиснула руль и надавила на педаль газа: пустая лента дороги шла в гору, петляя между пологих бурых холмов c пожухшими пастбищами. Она торопилась в Кельвин. Часы на приборной доске свидетельствовали, что едет она с запасом – ярость на Грабловски заставляла мчаться очертя голову.
Сотрудничать! Вот сволочь…
Это ее история, на тысячу процентов ее личное дело! Она хозяйка своей тайны и сама поставит в ней точку.
Но ультиматум Грабловски запустил обратный отсчет: новость о том, что Энджи – не только малютка из «ангельской колыбели» и сестра неизвестной, чью ногу нашли на берегу, но еще и с треском уволенная сотрудница полиции, которая выпустила всю обойму в Спенсера Аддамса и едва не попала под суд, свяжет ей руки. Надо заглянуть в глаза Загорского раньше, чем всякие Петриковски.
Энджи утопила педаль акселератора в пол, обгоняя тащившуюся впереди фуру. На такой высоте от снежной белизны вокруг слепило глаза. Безжалостно вырубленный лес по сторонам шоссе был точно забинтован чистым снегом. У гребня горы на машину вдруг налетел сильный ветер. Дорожный знак предупреждал о крутом подъеме – впереди самая высокая точка перевала. Вскоре начался спуск, и за первым же поворотом открылась долина. Сухой мелкий снег, который ветер сдувал со склонов, лежал на асфальте небольшими заносами. Энджи нашарила бутылку с водой и сделала долгий глоток, не отрывая глаз от дороги. С похмелья она чувствовала себя неважно, но кристально-ясно понимала цель. Рубикон был перейден.
Дорога вилась среди холмов, с виду совершенно безлюдных, если бы навстречу изредка не попадались автомобили или грузовичок фермера. У Энджи снова зазвонил телефон, и она нажала кнопку на приборной доске, отвечая через хэндс-фри.
– Паллорино, – резко сказала она.
– Это Джейкоб Андерс, у нас есть новости.
Пульс у Энджи мгновенно участился.
– Слушаю.
– Нам удалось получить два профиля ядерной ДНК из пятен семени – старые лабораторные образцы были хорошо упакованы. Также мы выделили ДНК из крови на игрушечном медвежонке и детском платье, которая полностью совпадает с образцом, взятым у вас на днях в нашей лаборатории. Теперь уже нет сомнений – вы действительно та девочка, которую оставили в «ангельской колыбели».
Энджи с трудом сглотнула, одновременно справляясь с крутым поворотом: «Ниссан» повело юзом на обледенелом асфальте. Она вывернула руль и сбросила скорость.
– А может такое быть, что кровь принадлежала моей сестре-близнецу?
– Да, этого нельзя исключить. При необходимости проведем более сложные анализы.
– А найденные на кофте волосы?
– Там ДНК не годится для обычного КТП
[6]-типирования, но нам удалось получить митохондриальную ДНК и из темно-каштановых волос, и из коротких пепельных. В отчетах из лаборатории от восемьдесят шестого года указано, что волосы изучены под микроскопом, но с начала девяностых мы научились использовать и образцы волос, считавшиеся непригодными для КТП. Однако, – предупредил Андерс, – митохондриальная ДНК не является уникальным идентификатором в той же степени, что и ядерная ДНК, – она передается по материнской линии. Все потомство женщины, ее братья и сестры, ее мать и родственники по линии матери имеют одинаковую митохондриальную ДНК. С другой стороны, если нет совпадения митохондриальной ДНК, можно исключить родство по материнской линии.
Энджи поколебалась.
– А моя ДНК совпадает с митохондриальной ДНК темных волос?
– Да.
Энджи буквально скрутило изнутри. Она непроизвольно вцепилась в руль.
– Значит, длинные темные волосы могли принадлежать моей матери?
