Чонан с надменным видом закурил.
Отец Чонана был сыскарем. А до того служил в армии, в чине сержанта. Несмотря на несколько медалей, полученных во Вьетнамскую войну, сыскарь из него поначалу не получился. Как ни смешно, но стал он им лишь после того, как исколесил мир, разыскивая сбежавшую жену. Когда он вернулся из Вьетнама, жена едва не убила его, опоив пивом с солидной дозой снотворного, после чего сбежала, прихватив все те деньги, что, рискуя жизнью, заработал муж на войне.
– Настоящая леди моя мамочка, да? Ради любви бросила мужа и сына! Но если ты влюблен, то плата для тебя не важна. Любовь для меня превыше всего. Наверное, это я от мамочки унаследовал.
Отец Чонана собирался покромсать на куски любовников, как только поймает, а затем покончить с собой. Он прочесал всю страну, потом принялся за соседние, и в кармане у него был припасен пакетик с цианидом, а за пазухой – нож. И наконец, после пяти лет поисков, он нашел сбежавшую жену. Мать Чонана с любовником держали на Филиппинах довольно большую прачечную-химчистку. Однако отец Чонана лишь издали посмотрел на бывшую жену и вернулся домой. Он не убил ни ее, ни любовника. Даже не вынул нож, который носил за пазухой пять лет. И не покончил с собой, как собирался, – не притронулся к цианиду. Он даже не подошел к жене, на поиски которой угрохал столько лет, и не сказал: “Как ты могла так поступить со мной!” Он просто издали долго смотрел, как она со своим мужчиной развешивает выстиранное постельное белье, а затем повернулся и ушел.
– Однажды наш старик перебрал водки, вот тогда-то он и сказал мне, что впервые видел лицо моей матери счастливым.
Возможно, была и другая причина, почему отец Чонана вернулся домой. Может, и ненависть, казавшаяся всепоглощающей, и желание отомстить, и обида – как и все на этом свете – со временем поутихли, перестали бередить его душу, рассеялись. Как-то раз Чонан отправился по делам на Филиппины, а когда вернулся и Рэсэн спросил, повидался ли он с матерью, Чонан угрюмо ответил:
– А зачем? Она сбежала, чтобы быть счастливой, а тут я вдруг заявлюсь к ней. Зачем? Чтобы испортить ей все? Пусть уж каждый отвечает сам за себя, и если будет счастлив, то, значит, все путем.
Как сыскарь отец Чонана звезд с неба не хватал, зато Чонан прослыл асом по части добывания информации и слежки. Если человек обитал на Земле, а не на Марсе, то неважно, кто он и что он, Чонан находил его не позже чем через две недели. Но особенно ярко его талант проявился в слежке. В мире планировщиков тех, кто следит за целью, называют тенью. Работа тени состоит в том, чтобы неотступно следовать за подопечным, не вызывая подозрений, фотографировать, просчитывать все его передвижения, каждый шаг. Собранные материалы затем отправляются к планировщику. Чонан следовал за своей целью как тень в самом прямом смысле, он ни разу не провалился. На вопрос Рэсэна, что за секретным способом он владеет, Чонан ответил просто:
– Надо быть обычным. Видишь ли, люди не запоминают обычных.
Чонан был прав: для того чтобы стать классной тенью, необязательно быть ловким, уметь маскироваться, изменять свою внешность. Неважно, попадешься ты на глаза объекту или нет. Важнее другое – быть тем, кто не привлекает к себе внимания, кого просто невозможно запомнить.
– Для этого следует понять, что такое обычность, заурядность. И стать заурядным. Люди таких не видят, а если видят, то забывают о них тотчас. Но постичь суть заурядности непросто. Непросто стать тем, кто не остается в памяти. Непросто превратиться в нечто расплывчатое, смутное, растворяющееся, будто туман. Непросто заставить людей проходить сквозь тебя, словно ты не существуешь, словно ты состоишь из воздуха. Самое главное и сложное – добиться вот этого газообразного состояния.
– Хм, звучит как невозможное, – сказал Рэсэн.
– Если подумать, то стать заурядным так же трудно, как и стать особенным. Я вот о чем постоянно размышляю. Что есть заурядность, обычность? Средний рост? Неприметное лицо? Общепринятое поведение? Расхожая профессия, обыкновенные манеры? Но обычный – не значит простой. Потому что такого понятия, как “обычная жизнь”, не существует. Красив человек или уродлив, он живет по-своему, на свой лад. Поэтому непонятно, что значит любить как все, быть воспитанным как все, встретиться и расстаться как все. В заурядной жизни нет ни любви, ни ненависти, ни предательства, ни душевных ран и воспоминаний тоже нет. Она однообразна и бесцветна. Но мне нравится. Я не выношу, когда на меня что-то давит, поэтому сейчас пытаюсь добиться, чтобы люди меня не помнили. Но это сложно. Об этом не пишут в книгах, никто этому не учит. Потому что все хотят быть особенными, хотят, чтобы их помнили. А неприметность, которой хочу я, – это жить, не оставляя следов в памяти окружающих. И я стараюсь жить так.
Эти слова понравились Рэсэну. Понравилось, что Чонан желает обрести неприметность и жить так, чтобы никто его не помнил. Именно тогда Рэсэн и Чонан стали друзьями. Чонан вместе с отцом разъезжал по стране, однако и про учебу не забывал и, сдав на аттестат о среднем образовании, поступил в университет. На геологический факультет. Не потому что ему не хватало баллов для факультета менеджмента или юридического, а потому что именно туда он и хотел поступить. Разъезжая по стране с отцом, Чонан завел привычку, когда ему становилось скучно, совать в рот камешки, катать их будто леденцы и определять, каковы они на вкус. Это странное увлечение и привело к выбору геологии.
– У камней есть вкус?
– А ты думаешь, если камни, так и вкус у них одинаковый? Как сливы и лимоны имеют разный вкус, так и гранит и гнейс отличаются друг от друга.
– И чтобы побольше узнать о вкусе камней, ты поступил на геологический, да?
– Вроде того. Вот только геологический факультет не имел отношения к вкусу камней. Уж лучше бы я подался в кулинарию.
Рэсэну было трудно представить, что можно вот так выбирать свой жизненный путь. Но Чонан, оптимист по природе, похоже, не слишком переживал, что все так вышло. Он учился, занятий не пропускал, получил диплом. Хотя из-за его особенной черты – неприметности – никто из сокурсников, конечно, не смог бы сейчас его вспомнить.
У Чонана всегда были подруги. Менялись девушки постоянно. У другого человека столь насыщенная любовная жизнь отнимала бы все силы и время, но только не у Чонана.
– Почему девушки так любят тебя? – спрашивал Рэсэн.
– Они не любят. По-настоящему не любят. Ни одна девушка не может любить мужчину, которого не существует.
– Может, и так. Но посмотри, сколько у тебя было девушек.
– Согласен, много. Но это все от их одиночества. Им просто нужен мужчина рядом. Вроде как дерево, как цветок в горшке. Ты же знаешь, мое главное свойство – быть таким вот горшком, спокойным и неприметным.
При каждой встрече с Чонаном Рэсэн задумывался о неприметности друга. Его неприметность была уникальна. Он словно был и тем, кто тебе знаком, и тем, кого ты никогда не встречал. Наружность Чонана достигла той степени обыкновенности, когда лицо кажется будто бы знакомым, как и доброжелательное спокойствие, исходящее от него, но в то же время ни лицо, ни впечатление от самого Чонана описать невозможно. Рэсэн полагал, что спокойствие Чонана, которое подкупало девушек, есть часть его неприметности. Возможно, именно поэтому женщины так легко сходились и расставались с ним.
