– А чем сейчас занимается доктор Кан Чигён? – спросил Рэсэн.
– Умер не так давно.
– Умер?
– Как говорят, самоубийство. Человек всю жизнь ставил свою печать под фальшивыми заключениями о самоубийстве, а затем и сам свел счеты с жизнью. Выглядит странно, скажи?
– И как же это случилось?
– Бросился с крыши дома. А по-моему, кто-то его оттуда спихнул. Весил толстяк больше ста килограммов, и для этого нужен был кто-то очень сильный.
Чонан достал фотографии с места происшествия. На земле лежал толстяк в белом медицинском халате, сплющенный, словно был из глины. Череп расколот, кости правого плеча и шеи торчат наружу, голова вывернута, лицо смотрит назад. Снимок был выдержан в контрастной красно-черно-белой гамме. Рядом в луже крови как-то совсем уж несуразно валялся тапочек.
– Всего-то пять этажей, а картина ужасает. Все потому, что много весил. Надо же, каждый день копался в трупах, а с аппетитом проблем, видать, не имел. Сколько ж надо было жрать, чтобы при таком росте набрать больше ста килограммов? Не устаю повторять: жрать надо в меру, – поучающим тоном сказал Чонан.
– Где ты достал фотографии?
– В полиции. Где же еще? В наши дни полиция любезна с гражданами.
– Он что, в тапочках отправился кончать с собой? – Рэсэн покачал головой. – В заключении причиной смерти значится самоубийство?
– Конечно. Что там говорить! Полицейским хотелось обставить дело так, чтобы поменьше возни. И предсмертная записка имелась, и следов, указывающих на убийство, никаких.
– А что в записке?
Чонан порылся в бумагах, достал листок.
“Прошу прощения у всех, кому я разбил жизнь, кого я травмировал. Я жил недостойно”.
– У него что, совесть взыграла?
– Да этот тип ведать не ведал, что такое совесть. Какой же гнидой надо быть, чтобы на похоронах лица родственников сияли, словно это свадьба, а не похороны.
Рэсэн глубоко затянулся сигаретой. Планировщик смерти признается в преступных деяниях и кончает с собой. Кому это выгодно? Никому. Ни Еноту, ни Хану нет никакой выгоды от этой смерти. Бывает, и планировщики становятся мишенью. Ведь и они могут ошибиться, наследить, привести за собой хвост. Но никто не станет уничтожать планировщика так, чтобы о его смерти стало известно. Потому что в отличие от киллера, который мало что знает, планировщик – средоточие информации, и после его смерти на поверхность может всплыть все его прошлое, что погребено в земле, рассеяно по ветру. Убийство планировщика совершается осторожнее, секретнее, тише, чем все прочие. Таков закон этого мира.
– И кто же тогда его убил? – спросил Рэсэн.
– Думаю, она.
Чонан показал фотографию Мито. Рэсэн усмехнулся:
– Ну да, эта маленькая болтушка взяла и запросто столкнула стокилограммового мужика. Стукнула его батончиком “Хот брик”, он потерял сознание, а она позвала друга-гориллу, и они на пару спихнули его с крыши? Ладно, пусть будет так. Но из-за чего?
– Откуда мне знать. Но я нутром чую, что эта женщина – нечто особенное. Планировщик никогда не действует под своим именем. Корреспонденция ему приходит в одно место, свои проекты он составляет в другом, с брокером встречается в третьем. И все помещения зарегистрированы на разных людей. Эти гады собственной тени боятся. Но Мито получила посылку с деталями для бомбы на свое имя и на свой домашний адрес.
– Похоже на то, что Мито была почтовым ящиком Кан Чигёна.
– Но зачем ей надо было использовать свое настоящее имя, когда стоило пальцем шевельнуть, и она обзавелась бы фальшивым именем и фальшивым номером удостоверения личности?
Рэсэн посмотрел на фотографию. Мито, разинув рот, глядела в небо – вылитая дурочка. Такая, увидев таракана, завизжит от ужаса. Невозможно поверить, что она проворачивает подобные операции. Даже если допустить, что Чонан прав, получается какое-то нагромождение, непостижимое разуму. Судя по тому, что рассказал Чонан про Кан Чигёна, многие должны были ненавидеть его. В том числе и Мито. Она даже могла убить его. Но при чем тут он, Рэсэн? Зачем она засунула в его унитаз взрывчатку? Чушь какая-то.
– Знаешь, Чонан, похоже, ты опять взялся за свое, зациклился на женщине. Но мне кажется, что в этом случае ты окажешься в пролете, заарканить ее тебе не удастся.
Рэсэн бросил на стол фотографию. На лице Чонана появилось выражение обеспокоенности.
– Ты ее не знаешь. Это просто терминатор. Люди на рынке в ее районе рассказали, что в юности она хваталась за любую работу, помогала в рыбной лавке, зеленщику, доставляла молоко, газеты, зарабатывала на жизнь себе и своей парализованной младшей сестре, ухаживала за ней, да еще и училась. И всегда была первой по успеваемости, и в школе, и потом в университете. На рынке ею до сих пор восхищаются. “Ой, наша красавица Мито! Посланная небом наша Мито!” Уж такая она умная, красивая, добрая, честная, что все лавочники и торговцы ежемесячно скидывались для нее – своего рода стипендия. С рассвета она крутилась на рынке, хотя и поступила на медицинский факультет, сдав вступительные экзамены лучше всех. Просто монстр, а не девушка. – И Чонан всем своим видом изобразил, что эта необычная особа достойна похвалы.
– И что ужасного в том, что она училась лучше всех?
– Да нет же, я о другом. Почему такая девушка, умница и всеобщая любимица, вдруг стала почтовым ящиком для планировщика убийств? Самые трудные времена уже позади, она поступила в лучший университет Южной Кореи – вот я о чем.
– Учеба на медицинском обходится недешево. А планирование убийств – непыльная работенка, приносящая немалые деньги.
– Говорю же, эта Мито – непростая штучка. За свою карьеру я собрал информацию о сотнях человек, женщин среди них – десятки. Так что если Чонан говорит, что дело тут нечисто, то так и есть. До сих пор не можешь усечь?
– Но зачем эта умница и всеобщая любимица засунула бомбу в чужой унитаз? Ладно, я могу понять, за что она убила Кан Чигёна, а мне-то зачем бомбу подсунула? Какой в этом смысл?
– Ну да, пока картина в тумане, но все же потихоньку прорисовывается. Я это чую.
Чонан порылся в сумке, вытащил карту и протянул Рэсэну. Несколько мест было обведено красным маркером.
– Что это?
– У каждого планировщика есть тайное место, его база. Я отметил точки, где предположительно могут находиться норы Кан Чигёна и Мито.
– И что ты собираешься делать?
– Есть кое-какие мысли. На недельку исчезну.
– Какие мысли?
– А это секрет, – ухмыльнулся Чонан.
– Жизнь друга висит на волоске, а ты намылился в романтическое путешествие? С кем на этот раз?
– Без кошек у тебя такая скука. Привязался я к твоим девочкам.
Чонан закрыл сумку, вышел в прихожую, медленно обулся. Подошвы совсем еще новеньких кроссовок с одной стороны были уже стерты.
