– Но именно Школа и стоит за этими нападениями. Вы же слышали, что сказал король, – оправдывалась императрица. – Я тоже раньше в это не верила, а теперь верю. А для меня, знаете ли, на первом месте интересы моего народа.
– Ваш драгоценный замок для вас на первом месте, – язвительно поправил ее герцог.
Императрица хотела ему возразить, но увидела нас. Остальные правители тоже увидели, а мы тем временем подтягивались к ведущим на эшафот ступеням. Взглянув на лица правителей, я поняла, что они либо забыли о том, что мы тоже были схвачены и посажены в тюрьму, либо просто не знали, что сегодня утром должен будет умереть не только Тедрос. А узнав меня – декана Школы Добра, легендарную фею-крестную и хранительницу Пера, которое поддерживает жизнь в нашем мире, – они широко раскрыли глаза…
Но никто из них не шелохнулся.
Они просто стояли, сбившись в кучу, и ни один из них не попытался помочь мне и моим студентам. Почему? Да по той же причине, надо думать, по которой половина из них уничтожила свои кольца. Из страха…
Я взглянула в лицо принцессе из Альтазарры, вспомнила, как она однажды рыдала у меня на груди, когда мальчик, в которого она была влюблена на первом курсе, предал ее, чтобы победить в Испытании сказкой.
Сейчас она отвела взгляд.
«Бараны», – с презрением подумала я.
Райена поддерживал народ, и ни один правитель не решался спорить с ним, даже если знал, что король не прав. Эти бараны-правители жили в вечном страхе, знали, что с ними может произойти то же самое, что и со мной. Вздумай кто-нибудь из них заартачиться, и его раздерет в клочья разъяренная толпа. Это, пожалуй, еще ужаснее, чем сложить голову на плахе. А значит, несмотря на то что у меня учатся их сыновья и дочери, несмотря на то что многие из них сами учились у меня, никто из них не захочет, не отважится вступиться ни за меня, ни за моих студентов.
По скрипучим деревянным ступеням охранники втащили нас на эшафот и выстроили в ряд, лицом к плахе и собравшимся внизу зрителям. В углу эшафота какой-то пират затачивал пики и складывал их в кучку.
Я насчитала семь пик.
– Зачем они? – шепотом спросил Айя.
– Наши головы на них насаживать, – ответила ему Николь, глядя на небо, где горело сообщение Львиной Гривы, обещавшее выставить наши отрубленные головы на обозрение всем Бескрайним лесам.
Потом на помосте появились служанки в белых платьях и чепчиках. Они развернули расшитый львами и отороченный длинной золотой бахромой ковер, ведущий по ступеням с земли на эшафот. Его расстелили для короля.
Среди служанок я увидела Гиневру, губы ее были запечатаны одним из черных скимов Змея.
Тедрос покраснел, увидев свою мать в платье горничной и с омерзительным червяком Змея на губах, но Гиневра взглянула на сына, не отводя от него своих горящих глаз. Ее взгляд обезоружил и меня, и Тедроса. Точно так же смотрела на меня когда-то леди Лессо перед началом Шоу талантов, на котором Школа Зла собиралась пустить в ход свое секретное оружие, нового туза из рукава вытащить.
Затем я заметила что-то необычное в волосах Гиневры. Ага, вот оно что. Это был заткнутый возле уха и ярко выделявшийся на фоне ее седых волос пурпурно-красный лепесток, очень необычный по форме…
Да, это был лепесток лотоса.
Странно. Лотосы в Камелоте не растут. И нигде поблизости тоже. А много их… ну да, в Шервудском лесу…
От дальнейших размышлений меня оторвал король, приблизившийся вместе с прильнувшей к его руке принцессой, со сверкающим Экскалибуром на поясе.
Стоявшие толпой правители повернулись, провожая взглядами Райена, легко поднимавшегося на эшафот по золотистому ковру.
Райен видел их лица, все еще удивленные тем, что казнь, оказывается, будет массовой, и спокойно смотрел на них в ответ. И тут я поняла, что самое главное для него не Тедроса казнить, и не его друзей. Главная цель Райена – показать каждому правителю, что если уж он, король Камелота, может отрубить голову даже сыну Артура и декану Школы Добра, то снести ее любому из них ему вовсе никакого труда не составит. Так что смотрите, стойте и бойтесь, господа!
Разыгрался утренний ветерок, побежал по травинкам на склоне холма. Нас коснулись первые лучи солнца, загорелись на медных волосах короля, заиграли на белокурых локонах его принцессы.
Софи буквально висела на Райене, не шла, а скорее вяло волочилась за ним, сгорбив плечи. На Софи было белое платье с оборками, еще более скромное, чем на служанках. Свои волосы она завязала в простой пучок, лицо у нее казалось смиренным и ненакрашенным, но когда она проходила вблизи от меня, я заметила, что это все-таки макияж, причем очень искусный.
Заняв свое место рядом с Райеном на переднем краю помоста, она взглянула на меня, но в ее глазах я не смогла прочитать ровным счетом ничего, словно передо мной была лишь оболочка Софи, лишенная ее души.
И тут меня посетило дежавю, словно обухом по голове ударило. Ведь я уже видела когда-то этот взгляд!
Только тогда это была не Софи, а Гиневра. И случилось это в тот день, когда Август писал портрет Тедроса. Леди Гримлейн не сводила глаз с Артура, сверлила его проникновенным, полным теплоты взглядом, а вот Гиневра сидела с отсутствующим видом и совершенно пустыми глазами. Можно было подумать, что она неохотно играет неприятную для нее роль жены Артура.
Теперь тот же взгляд был у Софи, которая держала под руку парня, который собирается убить ее друзей и знакомого декана. Она шарила глазами по сторонам, словно выискивала в поле кого-то. Искала и не могла найти. Райен заметил, что Софи где-то витает мыслями. Она почувствовала это, и ее поведение моментально изменилось – появились влюбленный блеск в глазах, улыбка на губах, пальцы Софи нежно погладили руку короля.
Ну о том, что Софи прекрасная актриса, давно известно. Я внимательнее посмотрела на нее, затем на лепесток лотоса в волосах Гиневры.
И у меня не осталось никаких сомнений: что-то затевается.
Вот только что именно?
Тедрос, в свою очередь, внимательно следил за мной, понимал, что я напала на след…
Вновь меня кольнуло шестое чувство, подсказало мне, что именно он, Тедрос, ключ к счастливому окончанию этого ужаса. Теперь я точно знала: для того чтобы спасти всех и спастись самой, мне нужен был Тедрос. Он был мне нужен так же, как зеркало в случае с Агатой или тыква в той истории с Золушкой.
«Вот только для чего он мне нужен? Что я должна с его помощью сделать? И много ли проку будет в моем шестом чувстве, если нам отрубят головы?» – лихорадочно размышляла я.
Райен крепче прижал к себе Софи и заговорил, обращаясь к зрителям:
– Некоторое время после заседания Совета я не мог найти мою принцессу, – он повернул голову к Софи, но она смотрела вниз, на носки своих грубых, уродливых, прямо скажем, туфель. – А затем я увидел ее: она тихо сидела у окна. Она сказала мне, что ей нужно было немного подумать. Что у нее во время заседания Совета возникли те же сомнения, что и у всех вас. Действительно ли Школа – наш враг? Нужно ли вам уничтожать ваши кольца? Должен ли умереть Тедрос? Но она посмотрела вам в глаза и утвердительно ответила на все эти вопросы. А почему? Потому что я вытащил Экскалибур из камня, а Тедрос этого сделать не смог. Одного этого достаточно, чтобы подтвердить мое право на корону. А Тедрос, хваставший в Школе своим умением управлять волшебным мечом, на деле оказался лжецом и обманщиком.
