Колеса редких автомобилей размазывали липкий сок по дороге, и, высыхая, он оставлял беловатые следы, а потому казалось, что весь дорожный бетон разрисован продольными меловыми линиями.
Большинство построек, попадавшихся у дороги, выглядели заброшенными, хотя и не разрушенными. Видно было, что их законсервировали в надежде когда-нибудь запустить в работу.
Брейн легко угадывал электрические станции, позитронные генераторы, газовые компрессорно-конденсатные блоки, собиравшие просачивавшийся из земли метан. Все это теперь не работало, а значит, производственная активность здешней общины была минимальна.
В конце этого путешествия они прибыли в небольшой городок с чередой частных домов и парой кварталов со зданиями в несколько этажей. Здесь ездили машины, работали магазины, были заметны вывески парикмахерских салонов, ресторанов и кафе.
Гостиница оказалась зданием в четыре этажа и располагалась на главной площади.
Видимо, особого спроса на туристические услуги здесь не было, поэтому часть этого здания использовалась в других целях. Так, на углу красовалась вывеска полицейского опорного пункта, а примерно треть здания занимала организация «Профсоюз активных женщин». Активность женщин подтверждала установленная напротив входа доска объявлений с длинным перечнем мероприятий, которые устраивал профсоюз.
На втором этаже были распахнуты несколько окон, из которых доносилось дружное пение.
– Это наши активистки, – пояснил сопровождавший Брейна секьюрити, помогая ему достать из багажника чемодан.
– Хорошо поют, – сказал Брейн и последовал за сопровождающим к небольшому, бывшему когда-то запасным входу в гостиницу.
Едва оказавшись внутри, Брейн сразу определил, что даже в усеченном виде гостиница редко видит постояльцев. Однако в небольшом вестибюле нашелся пожилой гоберли, исполнявший роль консьержа.
– Привет, Ленни, дай нам ключ от триста двадцать восьмого…
– Откуда гости, Вайлес? – Гоберли выдал положенный ключ.
– Мы пока еще сами не знаем, – честно признался секьюрити, и они с Брейном зашагали по лестнице.
– Лифты отключены, – пояснил Вайлес. – Экономия.
– Пустяки. Третий этаж – это недалеко.
На этажах была тишина, и Брейн поинтересовался, есть ли здесь кто-то кроме него.
– Двое командировочных с Северной буровой, но они здесь только спят, все остальное время проводят в вычислительном центре.
– А что вычисляют? – спросил Брейн.
– Ищем полезные ископаемые. Мы же здесь на полном самообеспечении.
33
Как оказалось, Брейну здесь доверяли. Проводив его до двухкомнатного номера, республиканец рассказал, что недалеко от гостиницы есть общественная столовая, в которой гость может питаться:
– Скажете «триста двадцать восемь», и вас накормят.
– То есть по наименованию гостиничного номера?
– Ну да, так проще.
После инструктажа Вайлес отбыл по своим делам, попросив сегодня не шляться по городку, поскольку с гостем хочет побеседовать лично президент, которого народный лейтенант называл Мудрым Вождем.
– Хорошо, пообедаю и буду ждать встречи, – пообещал Брейн и, едва остался один, навестил совмещенный санузел, который работал как надо, на настоящей воде. Правда, «горячая» была только теплой, да и напор был не самым лучшим. Впрочем, Брейна все устраивало, и он уже думал о том, что подают в здешних общественных столовых.
В конце концов сидеть в номере, где устаревший ТВ-бокс показывал всего два канала с бесконечно повторявшимися роликами, ему вскоре надоело, и, спустившись в холл, он поинтересовался у гоберли, где находится общественная столовая.
– Стало быть, проголодался? – уточнил тот, поудобнее устраиваясь на своем стуле.
– Получается, что так, – подтвердил Брейн.
– А вы к нам надолго?
– Да как пойдет.
– Ну это понятно.
– Так что насчет столовой, где она?
– Недалеко, дойдете быстро. А погода у нас сейчас хорошая и все лето такая будет.
– Это хорошо, – согласился Брейн.
– Зимой-то совсем другие дела. У нас тут отопление экономное, так намерзнешься, что в заднице колет.
– Неприятные ощущения, – кивнул Брейн.
– Ну а то!
В конце концов Брейн все же получил нужную информацию и действительно нашел столовую довольно быстро. При этом она оказалась рестораном, который в дневное время обслуживал «казенных» клиентов, а вечером частников.
Работали в столовой только женщины среднего возраста. Брейн им сразу приглянулся, и ему натаскали самых разных блюд, однако все они оказались выполненными в виде пюре.
Пюре соевое, пюре мясной белок, пюре фруктовое, пюре молочное, пюре ореховое и так далее.
Это было непривычно, однако все блюда имели разный вкус, и Брейн даже порадовался, что где-то подают что-то кроме картриджей.
После позднего обеда Брейн вернулся в номер нагруженный подарками, которые получил от персонала столовой. В основном это были все те же пюре, но только закачанные в пластиковые тубы. Также ему вручили две большие бутыли воды.
Возвращаясь, он смотрел по сторонам, с интересом отмечая те или иные особенности. В частности, его заинтересовали цилиндрические постройки, располагавшиеся в паре кварталов к востоку от гостиницы. Поначалу он решил, что это высотные дома, однако в них отсутствовали окна. Да и выбивались эти постройки из общего архитектурного стиля – в них набиралось этажей двадцать, в то время как в городе выше пятого этажа дома не поднимались.
Добравшись до гостиницы, Брейн обратился к гоберли за разъяснениями, и тот с радостью стал ему рассказывать.
– Хорошо было, когда компания работала, – сказал он и, вздохнув, с грустью уставился в потолок. – Можно было женщину купить на три дня праздников.
– А сейчас что же? – осторожно поинтересовался Брейн.
– Сейчас нельзя. Сейчас профсоюз накажет.
– А что это за здания-колонны?
– Раньше там проводили эту, как ее… Ферментацию периода первичной грануляции…
– Ага, понятно, – кивнул Брейн.
– Но это когда компания была. А сейчас там червяков выращивают.
– Каких червяков?
– Пищевых. Сырье для продуктового производства. Вон у тебя сколько коробок с едой. Все они сделаны на той фабрике.
– Из червяков?
– Да. Из червяков. Я там четыре года отработал. А еще из студенистых бактерий. Из них очень хороший фруктовый мусс получался. Нам его бесплатно выдавали, я его очень любил. Вот только…
– Что «только»?
– Черным он был, как горелая земля. Нажрешься, бывало, а наутро все видят, что у тебя в брюхе черно.
