– Обидно, – вздохнул Брейн. Он и в самом деле почти смирился со своей участью, но хотел узнать, для чего за ним устроили охоту. Просто ликвидацию с целью зачистки он бы понял – таковы правила, тут жаловаться некому. Но выступать в качестве экспериментального клона он не хотел. Иначе для чего изобретались синтетические клоны?
– Испытываете страх? – с надеждой в голосе поинтересовался полковник, вытягивая шею, словно ископаемый страус.
– Скорее дискомфорт. Морозит тут у вас, – поежился Брейн.
– Могу предложить инъекцию. Само собой, выбор средства сильно сужен, есть некоторые противопоказания для тканей образца. Но для вас я сделаю исключение – открою свой потайной ящичек, где хранятся препараты высокой стоимости. Вы мне симпатичны, капитан.
– Благодарю, но мне бы лучше узнать, ради чего все это? – сказал Брейн, оглядываясь. Эх, разве он думал, что все закончится в какой-то промозглой дыре с тусклым освещением и воздухом, пропахшим аптечным складом?
– Полагаю, слова про глобальное развитие медицинской науки вам неинтересны, капитан.
– Неинтересны. Мне хочется узнать, почему именно я?
Полковник вздохнул и отвел взгляд.
– Вы не знаете? – не отступал Брейрн.
– Увы, – развел руками канзас. – Обычно к приказу даются информационное сопровождение, техническое описание, методика. Там разъясняется, для чего будет использоваться препарат впоследствии. Но относительно вас – только изготовление препарата, оцифровка и перегонка массива дальше.
– А как происходит оцифровка?
– Информация снимается лазером, на уровне поклеточного сканирования.
– Но у вас в результате появится целая куча нестабильных данных, которые еще нужно предварительно обработать, – на отбор двойных и параллельных ошибок потребуется четверть всех мощностей.
– Вы что же, разбираетесь в этом? – уточнил полковник.
– Да, это часть моей квалификации.
– Но мне сказали, вы из спецназа.
– Одно другому не мешает. Может, вы что-то слышали про интерес к моей особе со стороны Стратегической разведки?
– Ну это только слухи. Как будто бы да, есть такой интерес. Нас, честно говоря, сдернули с маршрута, чтобы мы подхватили вас.
Брейн кивнул. Полковник выкладывал ему все, что знал, поскольку уже считал пациента препаратом – замороженным, отсканированным, оцифрованным. Возможно, даже знал номер криобокса, в котором Брейна собирались замораживать. С пластификаторами.
– Полагаю, «кузены» уже засекли вас, такое большое судно трудно спрятать.
– У нас хорошая охрана.
– Два рейдера с пушками, я видел. И расположены толково. Кстати, мы уже перешли на ход или все еще статичны?
– Уже начался ход.
– Как на пассажирском лайнере.
– Да, динамический комфорт прежде всего, у нас же здесь точная аппаратура, поэтому все маневры выполняются очень аккуратно, с применением самых современных гравитационных компенсаторов.
– Основательный подход, – кивнул Брейн. – Когда намечена экзекуция?
– Предпочитаю применять слово «манипуляция», капитан. Мы не палачи, мы ученые.
– Значит, все по графику?
– Не совсем. Вот сейчас уже… – он отошел к столу и заглянул в планшет. – Сейчас, к сожалению, уже имеется отставание на сорок с лишним минут.
– Это из-за очереди там, у слейдеров? – кивнул Брейн на пост, мимо которого его проводили.
– Вы и это заметили?
– Там крупная надпись «крио», трудно было не заметить.
Полковник покачал головой и улыбнулся.
– Что вас развеселило?
– Скорее опечалило. Я бы с удовольствием отложил все эти процедуры суток на двое. Вы удивительно интересный собеседник. Складывается впечатление, что вам доступны любые темы.
– Вы тоже, полковник, очень интересный собеседник. И знаете что, двое суток я вам не обещаю, но, похоже, график сдвинется куда более чем на сорок минут.
– Почему вы так думаете? – осторожно спросил полковник и, сделав шаг назад, покосился на охранников.
– Нет-нет, я не собираюсь тут вас всех глушить, – покачал головой Брейн. – Дело в том, что у «кузенов» неподалеку могут оказаться суда-ретрансляторы, которые взломают ваши сервера.
– Но могут и не оказаться?
– Если они так усердно за мной гонялись и не побоялись сцепиться со «старшими кузенами», значит, их ретрансляторы уже сидят у вас на хвосте.
– И сколько нужно ретрансляторов, чтобы взломать защиту?
– Минимальное количество – два. Но это долго. А если поставят шесть – вам крышка.
– И что они, по-вашему, сделают? Выключат нам ход?
– Нет, ходовой компьютер изолирован от всех устройств связи. К тому же им это не нужно. Они залезут к вам на сервер и будут ждать, когда вы начнете сбрасывать туда свежеоцифрованную информацию, а если их возможности шире ваших, они станут обрабатывать информацию быстрее вас и получат результат раньше. После чего уйдут с сервера, предварительно испортив данные.
– Сотрут?
– Это в лучшем случае.
– Что же может быть хуже?
– Изменение данных. И тогда вся последующая гигантская работа, в которой наверняка несколько поэтапных уровней, ни к чему не приведет. Лично я бы сделал именно так.
52
Брейн оказался прав. Спустя четверть часа к канзасу прибежал старший техник и, выпучив глаза, сообщил, что серверы исполняют паразитные процессы и почти не реагируют на управляющие команды.
– И что это может означать? – строго спросил полковник, поправляя рукава голубого халата.
Он уже знал ответ, и ему было неприятно, что только что прибывший на борт «пациент» знает об их проблемах больше, чем он сам.
– Это может значить только одно, сэр. Нас ломают.
– Но вы же профессионалы – отбивайтесь как-то!
– Отбиваться мы можем, сэр, но мы не можем одновременно еще и массив обрабатывать.
– Обработку тоже нужно прекратить, иначе вам испортят исходники, и вы будете нарабатывать мусор, – заметил Брейн, и техник посмотрел на него с уважением и благодарностью.
– Ну да, – сказал он. – Этот… э-э… пациент прав. Нужно закрыться и начать тестирование хранилищ.
Полковник покачал головой и посмотрел на Брейна.
– Помочь сможете?
– Лежа в криобоксе – едва ли.
– Хорошо, я отложу вас на… шесть часов!..
– На шесть часов от этого момента? – хитро улыбнувшись, уточнил Брейн.
– Ну не знаю…
Полковник-канзас заглянул в свои записи с графиком и сокрушенно покачал головой – он уже сильно отставал.
