– Мастер, тебе шести часов хватит? – спросил Брейн техника.
– Что значит «хватит»? Пока атаки не прекратятся, мы не сможем работать нормально.
– Вот так, господин полковник медицинской службы, – развел руками Брейн. – Ваш разделочный цех придется притормозить.
– Ладно, помогите нам и получите отсрочку.
– Отсрочки недостаточно.
– Чего же вы еще хотите? – поразился полковник.
– Нормальную обувь.
– А это что на вас – не обувь?
– Это тапочки. А я хочу ботинки – у вас тут полы холодные.
– Ага, последнее время на отоплении экономят, – вырвалось у одного из охранников, и все повернулись в его сторону.
Бедняга сразу замолчал и съежился под пристальным взглядом канзаса.
– Ладно, я пойду с вами и посмотрю, как вы там будете работать, капитан Брейн, – заявил полковник и прошел мимо него, позабыв про прежние опасения. – И да, сержант, распорядитесь, чтобы ему сюда принесли ботинки.
53
Когда они пришли на пост, оказалось, что дела обстоят еще хуже, чем несколько минут назад. За то время, пока техник общался с полковником, почти треть серверов была полностью выведена из-под управления.
– Я не знаю, что делать, сэр! – воскликнул один из младших техников, выбегая навстречу старшему, вернувшемуся в сопровождении полковника, Брейна и четырех охранников.
Старший техник повернулся к полковнику, полковник посмотрел на Брейна. И тот скомандовал:
– Начинайте процедуру вывода всех машин в «холодный режим».
– Как? – опешил младший техник.
– Что значит этот самый режим? – тут же уточнил полковник.
– Отключение всего оборудования, – глухо произнес стартех.
– Но… это же остановит всю работу исследовательского центра! Я не могу пойти на такое!..
Неожиданно раздался странный звук, похожий на рев алмазной фрезы, нарвавшейся на сверхпрочное металлическое зерно.
Затем щелкнул разряд короткого замыкания и взвыла сирена, а воздух наполнился едким запахом горелого металлического кварца – изоляции позитронных жил.
Брейн подумал, что это связано с атакой на сервер, полковник побежал в направлении звуков катастрофы, а все другие остались – это не стало для них новостью.
– Что случилось, унтер? – спросил Брейн у старшего техника.
– Резак слайдера полетел, – пояснил тот.
– А почему?
– Ну… Это все препараты, сэр, ну то есть те, кого кладут в криоформы…
– Не обращай внимания на мою пижаму, рассказывай, – подтолкнул его Брейн, понимая, что техника смущает традиционный «прикид» здешних жертв. Обсуждать технологии переработки с будущим участником этой переработки было не слишком этично.
Прибежал какой-то боец с нашивкой пехотинца на рукаве и принес ботинки, которые Брейну оказались по размеру.
– Спасибо, братец, – сказал Брейн, нажимая кнопочки автозатяжки шнурков.
– На здоровье, сэр! – ответил пехотинец и убежал.
Вернулся полковник и, бросив взгляд на Брейна, а потом на старшего техника, сказал:
– Обычное дело, резак сканера ударил по «ядру ненависти».
– Вот как! – поразился Брейн. – А что же это за ядро?
Полковник вздохнул, взвешивая, стоит ли рассказывать о том, что ни он, ни вся научная общественность объяснить пока не могли.
Впрочем, ну перед кем тут юлить? Капитан Брейн приговорен к переработке в прогрессивном научном смысле, поэтому узнает он что-то новое или нет, уже не имело значения.
– Это как-то связано с запредельно экстремальной психикой. Когда мы замораживаем объект, превращая его в заготовку для препарата, несколько долей секунды объект находится в ясном сознании.
– Но вы же колете им какой-то дурман, – напомнил Брейн.
– Да, колем. Но в какой-то момент заморозки действие стабилизирующих препаратов прекращается на эти самые доли, и тогда пациент понимает, где он и что с ним происходит.
– И что?
– Он сыплет проклятиями.
– И вас это пугает?
– Нет, мы материалисты, и нас это не пугает, но каким-то образом это влияет на режим криозаморозки, и в препарате возникает водяной «суперкристалл», по сути лед, но с прочностными характеристиками уровня алмаза.
– Понятно. И резаки слайдеров летят.
– Резаки? Если бы только они! Лазерные десктопные узлы расплавляются изнутри – как вам такое?
– Но как? – удивился Брейн.
– Не знаю! – воскликнул полковник, разводя руками. – Главный инженер корабля тоже ни хрена не может объяснить – как через лазерный луч нечто проникает в световоды и по ним добирается до самого дорогостоящего узла лазерного резака?! И расплавляет его к… Одним словом, повреждает без возможности восстановления.
– Так что с нашими серверами? – не удержался от вопроса младший техник.
– Сэр, если мы, как вы рекомендуете, начнем физическое отключение от питания, что нам это даст? Мы ведь просто устранимся от работы, – вмешался старший техник.
– Для начала пусть полковник запросит ваше прикрытие – нужно узнать, сколько станций работает против вас.
– Хорошо, – кивнул полковник и, развернувшись, поспешил к своему рабочему месту.
– А мы что будем делать? – спросил старший техник.
– Отключайте оборудование. Архивируйте обработанные данные в защищенных секторах и отключайте шкаф за шкафом.
– Но полковник еще не узнал, что там со станциями, которые работают против нас?
– Они работают эффективно – вот в чем проблема, а информация о том, сколько их, необходима лишь для демонстрации вашему начальнику необходимости холодного отключения. Только и всего.
Техники начали отключение. По мере того как уменьшался шум охладительных контуров серверов, стали слышны фразы, которыми обменивались рабочие, занимавшиеся ремонтом лазерных слайдеров.
В основном это были непечатные фразы, и полковнику повезло, что он не слышал, как к ним привязывали его имя.
Вскоре вернулся и он сам.
– Ну что тут у вас? – спросил он без особого энтузиазма.
– Гасим аппаратуру, – за всех ответил Брейн, который в нормальной обуви чувствовал себя намного увереннее. – А что у вас?
– Наши защитники совершенно определенно заявили, что час назад здесь было пять станций. Потом стало шесть, и теперь их двенадцать.
– Прекрасно! – громко произнес Брейн и захлопал в ладоши.
– Чему вы радуетесь, капитан, и что это означает?
– Одну минуту, сэр. Дайте кто-нибудь листок бумаги и карандаш.
