– Но! – продолжил капитан. – Мне неизвестно ни одного такого случая, а я здесь уже три с половиной года.
– Никого не отпускали? – уточнил Корн, баюкая перебинтованную руку.
– Никто не доживал, – пояснил капитан. – Но это все лирика. Возможно, просто какие-то умники просчитали, сколько живет боец в здешних условиях, и установили такой непреодолимый барьер. Однако факт есть факт.
– Что насчет войска дезертиров? – спросил Брейн, глядя, как капитан в третий раз наливает по трети.
– Ожидаемый вопрос, – кивнул тот и, подняв стакан, выпил. Брейну с Корном пришлось последовать за ним.
– Итак, «о девочках»…
Капитан выдохнул и посмотрел куда-то мимо новичков.
– Короче, это какое-то психическое поветрие, когда неожиданно срывается патруль из двух человек и убегает куда-то в ночь. А потом оказывается в рядах дезертиров.
– Сразу парой? – уточнил Брейн.
– Парой? – усмехнулся капитан. – Двумя парами с двух подразделений, а был случай, что и три пары разом убежали в пургу, как будто им откуда-то команду дали.
Брейн с Корном переглянулись.
– А не может это быть воздействием… противной стороны? – спросил Корн.
Капитан ответил не сразу. Сначала налил только себе выше половинной отметки и разом выпил. Потом поставил стакан и еще какое-то время смотрел на него с таким видом, будто надеялся увидеть там ответы на свои вопросы.
– А вы, камрады, понимаете, с чем мы имеем дело? – спросил он и, разлив остатки алкоголя, вернулся к шкафу, чтобы достать новую бутылку. Однако на этот раз вернулся еще и с пакетом солдатских крекеров и с чипсами из синтетического картофеля.
– Вот это мы, сэр, и хотели бы прояснить, – сказал Брейн, и они с Корном переглянулись.
– Да какой я тебе «сэр», Брейн? Зови меня Джоном. У нас тут этой хреновины с чинопочитанием нет, поскольку часто приходится менять персонал. Врубаетесь?
Брейн кивнул. Капитан был уже заметно пьян.
– Хорошо, Джон. В чем состоит здешняя боевая работа? Объясни, а то мы слышали только какие-то домыслы. Ну ты понимаешь.
– Понимаю, – кивнул капитан. – Сам когда-то такое же слышал, пока все это не увидел…
Он вздохнул и, посмотрев на стакан, все же решил притормозить.
– Главным у нас считается расстановка тензоров, ну и проверка тензорных сетей. Чтобы, значит, разрыва между датчиками не было и мы получали полную информацию о напряжении в лаве.
– Напряжении в лаве? – переспросил Корн.
– Да. Вот эта самая хрень, которая нас постепенно побеждает, и называется лавой. Хотя никакого жара от нее не исходит. И холода тоже – она нейтральная.
– А как же снег и морозы? – спросил Брейн.
– Ну да, раньше здесь был другой климат, потеплее. Это проделки лавы, она замораживает планеты, на которые высаживается. Если вы не знали, то те планеты, которые мы проиграли, уже похожи на сахарные шарики – белые от ледников.
– То есть здешняя служба – это как погоду проверять?
– Да, как погоду, – кивнул капитан.
– А что дает это наблюдение?
– Информацию мы передаем в центр обработки, там рассчитывают узлы напряжения, и в нужное время проводится обстрел этих узлов.
– Авиацией?
– Нет, авиация над лавой теряет ориентацию. Мы обходимся артиллерией.
– И что, артиллерия помогает? – спросил Корн, поглаживая раненую руку.
– Да, помогает. Тензоры сразу отмечают снижение напряжения в лаве.
– А если напряжение снизить не удается?
– Тогда скачок и захват, – глухо пояснил капитан и стал разливать из новой бутылки.
– Захват?
– Захват территории. Лава скачком прыгает на два-три или пять километров…
– Через позиции? – уточнил Брейн, хотя по интонациям капитана и так все было ясно.
– Да, накрывая позиции и весь личный состав… И это… Давайте выпьем, камрады!
Они выпили и молча поставили стаканы.
Капитан взял из пакетика крекер, но, мотнув головой, бросил обратно.
– И ничего больше не остается – ни построек, ни трупов, ни даже земляных валов. Только ровная лава.
Брейн вздохнул и, хлопнув себя по коленям, сказал бодрым голосом:
– Ну с этим понятно, а теперь нам интересно узнать, кто эти «боевые дезертиры»? То, что дезертиры имеются, это понятно, но откуда у них такая хорошая военная организация, такое четкое управление?
– Да, – кивнул Корн. – И почему бегут все-таки? У вас какое-то расследование или исследование проводилось?
– Проводилось, – кивнул капитан. – Но это было еще до меня. Вообще тут время от времени какие-то заумные появляются – целыми группами. Но ненадолго. Понюхают, поводят носами, что-то померяют, что-то запишут, и все за один день. А потом шнырк, и нет их. И непонятно, – чего приезжали и есть ли с этого какой толк.
– Так что с дезертирами? Почему они бегут? – напомнил майор Корн. Он уже перестал поглаживать раненую руку, поскольку выпитый алкоголь сыграл роль обезболивающего средства.
Они опять выпили, и после этого капитан забрался в большой холодильный шкаф, который, судя по вмятинам, передавался тут из поколения в поколение, и выволок небольшую коробку из оцинкованной жести, которая, на взгляд Брейна, весила килограммов восемь.
Грохнув этим трофеем по столешнице, капитан вернулся на свой офисный стул и, улыбаясь, спросил:
– Как думаете, камрады, что это такое?
– Мина, – предположил Брейн. Ему уже приходилось сталкиваться с подобного рода боеприпасами.
– Боезапас к старым пулеметам, – высказал свою версию майор Корн. – У нас однажды история приключилась – зажали нас мятежники в старом форте и связь подавили так, что мы даже удар с орбиты вызвать не могли. Все стрелковое было слишком легким, но в хранилище нашлись тяжелые пулеметы, так вот патроны к ним были запакованы вот в такие старые ящики – мы не сразу догадались.
– Что ж, камрады, я выслушал ваши версии, а теперь…
С этими словами капитан поднялся во весь рост и с размаху вогнал в край коробки широкий нож, после чего стал надрезать ее крышку по кругу, и толстая жесть отзывалась жалобным скрежетом.
– Вот! – произнес он, снимая срезанную крышку. – Сначала понюхайте! А я вам сейчас дам столовые приборы! Ну вилки я имею в виду!..
Брейн понюхал первым, но осторожно, подгоняя воздушную волну ладошкой. Так их учили в академии. Но это был метод, чтобы не отравиться и не получить ожог слизистых оболочек носа, а еще он по запаху различал полторы сотни ядовитых веществ, в том числе входящих в состав испортившихся продуктов.
