– С твоего канцелярского терминала.
– Ну да. Но я им ни разу не пользовался. Это я тебе так, по инструкциям шпарю.
В этот момент снова был замечен тот же солдат, теперь идущий в другую сторону и с вещевым мешком.
– Ну-ка стой, Пиктац, что несешь? – строго спросил капитан.
– Новые ботинки эйч-четыре.
– А на каком основании тебе их кладовщик выдал?
– Я ему жетон на смену обуви предъявил.
– Откуда взял? У тебя же свои ботинки еще полсезона не отходили, я помню.
– У Бринкеля выиграл.
– А Бринкель в чем ходить на службу будет?
– Он в санбат уехал. Ему ни к чему.
– Ох, комбинаторы, – осуждающе покачал головой капитан и погрозил бойцу пальцем. – Ладно, иди под дверью сиди, я сейчас приду.
В конце концов Штайер ушел, но видно было, что у него к Брейну осталось множество вопросов.
Соглашаясь на допуск его в будку ретранслятора, капитан надеялся получить какие-то ответы, а оказалось, что непроясненных вопросов стало еще больше.
– Неохота в казарму идти, – сказал Корн после недолгой паузы.
– Давай пройдемся до забора и посмотрим, что там.
– Да мусор там – я видел, бульдозером нагребли. Лучше вдоль территории пойдем, я еще ни разу до последнего корпуса не доходил.
– Я тоже.
И они неспешно двинулись вдоль длинной цепочки казарм, поставленных с избытком в расчете на гарнизон впятеро больший. Такими же были и складские запасы, и арсеналы, а также автомеханическое и транспортное хозяйство.
Погода продолжала оставаться ветреной, колючие снежинки секли лицо. Но в казарму действительно не хотелось – Брейн с Корном еще не привыкли к здешней жизни, где все увлекались наркотической жвачкой или выпивкой.
– У тебя какая цель? Чего ты хочешь добиться вот этим своим исследованием? – спросил Корн.
– Пока не знаю. Идея до конца еще не сформировалась, – ушел от ответа Брейн.
– О, смотри! Это они, дуроскопы? – указал рукой Корн на стайку из полудюжины летающих существ, которые бесстрашно помчались на территорию лавы.
– Да-да, дурохлопы. Давай подождем, скоро они будут возвращаться.
Так, с запрокинутыми головами, Брейн с Корном прождали еще минут семь, пока стая не полетела в обратном направлении. Однако ничего не происходило, и Брейн уже подумал, что в его теории появилась ошибка, когда летучки стали взрываться где-то над линией забора.
Услышав эти звуки, Брейн с Корном, не сговариваясь, рванули в этом направлении, и когда прибежали к месту, последние клочья еще кружились в воздухе и разносились ветром.
– Вот это да… – произнес пораженный Корн. – Это же просто глюк какой-то. Такое на трезвую голову не нафантазируешь.
– А ты заметил ритм? Ты узнал его?!
– Какой ритм?
– Там, там, там-там, там!
– Нет, не заметил, если честно. Но если ты говоришь, значит, так и было. Тебе я верю.
Брейн вздохнул. Ему хотелось получить подтверждение из сторонних источников, но никто, кроме него, не видел и не замечал этого, казалось бы, очевидного факта – единый ритм подрыва снарядов и странного самоуничтожения «дурохлопов» был как-то связан с лавой.
80
Прошла целая неделя с того момента, как Брейн получил какую-то информацию с терминала ретранслятора, и вся эта неделя была заполнена заботами и внеочередными выходами к лаве, поскольку в ее поведении стали проявляться не свойственные ей прежде особенности.
Внешне это никак не проявлялось. По крайней мере, бывалые бойцы ничего особенного не замечали. Но из округа, из аналитического центра, приходили все новые инструкции, и судя по тому, как часто они приходили, напряжение в лаве действительно нарастало.
А потом должен был последовать прыжок или что-то похуже.
После таких новостей солдаты стали чаще «закидываться» жвачкой, и ее производство в отдельной комнатке при кухне не прекращалось даже ночью – слишком велик был спрос.
Разумеется, как командир гарнизона капитан Штайер был обязан пресекать это безобразие, однако он понимал, что это единственная защита рассудка для его солдат – в противном случае они бы все перебежали в армию дезертиров.
Мало того, были известны случаи, когда от слишком ретивых командиров избавлялись.
Весь гарнизон сбился с ног, срочно меняя все тензоры на новые, чтобы исключить получение неверных характеристик из-за просроченности датчиков, но, похоже, это тоже не помогло, и в конце концов в гарнизон прибыли два гусеничных транспорта с тензорами нового поколения. Эти тензоры были защищены от эффектов экранирования, которые лава теперь использовала. Об этом вкратце сообщил капитану Штайеру прибывший с грузом инженер.
С двумя транспортами прибыли полдюжины снегоходов боевого прикрытия. Брейн заметил на их броне свежие вмятины и соскобы краски, а значит, им по дороге до гарнизона пришлось пробиваться через заслоны дезертирской армии.
Доставив груз, его сдали на склад, и половину солдат гарнизона задействовали в разгрузке.
– Что теперь? – спросил Брейн у капитана Штайера, когда пустые транспорты и их охрана благополучно отбыли в обратный путь.
– Теперь все по новой. Мы только что закончили менять тензоры на своем участке, а теперь придется менять новые на новейшие.
И капитан вздохнул, глядя вслед удалявшемуся конвою.
– Ну и в чем хоть прелесть новейших датчиков?
– Что-то там с дельтой каких-то наночастот. Их умник болтал, а я только кивал – типа все понятно. Можно было, конечно, тебя позвать… Уж ты бы поговорил.
Они сдержанно засмеялись.
– Но главное, что нам важно, – новейшие тензоры могут лучше засечь паузу перед прыжком лавы.
– Во как? И большая пауза?
– Девять секунд.
– А раньше какая была?
– Четыре секунды.
– За девять секунд тоже никуда не убежишь.
– Скорее всего. Но хоть какой-то шанс.
– М-да. Значит, теперь всю работу делать заново.
– Да. Опять гарнизон всю неделю в такой позе стоять будет. Но это приказ. И потом – все же девять секунд.
81
Снова потянулись трудовые будни, и теперь Брейну приходилось ходить на службу через день, а не через два, как раньше. А помимо выходов на патрульной маршрут добавилось дежурство на выносных постах – в пятистах метрах от гарнизона. Требовалось следить, не появятся ли снова ударные подразделения дезертирской армии. После пережитого нападения капитан Штайер решил действовать осмотрительнее.
Посты наблюдения представляли собой пневматические домики, заполненные теплоизоляционной пеной. Снаружи на всю высоту их обкладывали цементированными десятикилограммовыми пакетами, которые становились прочнее камня, когда из них выдергивали контролирующую чеку.
