Он пристально посмотрел на Марго.
— Кто наставляет тебя?
— Никто. К чьему голосу, по-твоему, я бы прислушалась? Меня тошнит от вражды между католиками и гугенотами.
— Еще недавно ты была убежденной католичкой. Тебя изменил твой брак?
— Я по-прежнему убежденная католичка; мой брак совсем не повлиял на меня.
— Ты уверена в этом? Мне кажется, что ты смотришь на своего мужа без прежнего отвращения.
— Какая была бы от этого польза, если я вышла за него замуж? Ты ревнуешь?
— Безумно. Какие чувства, по-твоему, я испытывал в эти дни и ночи?
— О! — вздохнула Марго. — Когда я видела тебя, я забывала обо всем.
— Знаю.
— Генрих, сделай кое-что для меня.
— Я готов на все.
— Тогда перестань дразнить гугенотов. Давай для разнообразия поживем в мире. В этой глупой «Тайне трех Миров» и другом спектакле, где ты заставил моего мужа, Конде, загримированного под турка, и моих братьев побить гугенотов в сражении, ты зашел слишком далеко. Все помнят о поражении, которое турки потерпели под Лепанто; гугеноты поняли, что их хотят оскорбить. Это безвкусно, грубо.
— Брак смягчил твое отношение к гугенотам.
— Гугеноты! Католики! Давай подумаем о чем-то другом. Кажется, ты не можешь это сделать. Даже сейчас, когда ты говоришь со мной о любви, твои мысли где-то далеко. Я знаю это. О чем ты думаешь? Что затеваешь?
Она приблизилась к нему; заглянув в его сверкающие глаза, она вдруг увидела в них недоверие. Они были страстными любовниками, но, хотя он желал ее не меньше, чем она его, он не хотел делиться с ней своими секретами, потому что она была женой гугенота. Ни желание, ни страсть, ни любовь не могли заставить Генриха забыть о том, что гугеноты являлись его злейшими врагами.
— Я думаю о тебе, — сказал де Гиз.
Она презрительно рассмеялась. И все же он был очень красив; находясь возле Генриха, Марго снова поддавалась его обаянию; он не уступал в жизненной силе ее мужу, но как они отличались друг от друга! Де Гиз был красив, элегантен; его движения отличались изяществом, манеры — утонченностью, поведение — галантностью. Могла ли она сравнить его со своим грубым мужем-провинциалом, пусть даже находчивым и забавным? Генрих де Гиз и Генрих Наваррский! Они разнились, как орел и ворона, лебедь и утка. Генрих де Гиз был серьезен; Генрих Наваррский — легкомыслен. Генрих де Гиз стремился к величию и почестям; Генрих Наваррский — к удовольствиям, которые приносили ему женщины.
Я не могу винить себя за любовь к Генриху де Гизу, подумала Марго.
— Я должна увидеться с тобой наедине, — сказала она.
— Да, конечно, — ответил Генрих, но его взгляд уплыл, куда-то в сторону; она заметила, что он остановился на ком-то, стоявшем в толпе возле двери зала. Ее охватила ревность, быстро сменившаяся любопытством, потому что Генрих смотрел не на женщину, а на мужчину, в котором она узнала старого воспитателя герцога, Шануана де Вилльмура.
Глаза Шануана встретились с глазами Гиза; мужчины обменялись взглядами, показавшимися Марго полными значения.
— Ну, — спросила она, — когда?
— Марго, — промолвил он, — мы увидимся позже. Я должен поговорить с тем пожилым человеком. Позже, моя дорогая…
Она сердито посмотрела ему вслед; Генрих пошел через зал. Она увидела, как он остановился и сказал что-то пожилому мужчине; потом эти двое исчезли в толпе; но через несколько секунд Марго увидела старого воспитателя в одиночестве, он, похоже, немного поколебался и выскользнул из зала. Марго поискала глазами Генриха де Гиза, но не нашла его.
Как он смеет! Он придумал предлог, чтобы оставить ее. Несомненно, у него свидание с женщиной. Она не потерпит этого. Осмотревшись по сторонам, она испытала легкое облегчение: Шарлотта де Сов оживленно болтала с Генрихом Наваррским.
Покинув Лувр, Генрих де Гиз поспешил в дом Шануана де Вилльмура, стоявший на узкой улочке, что вела к Рю Бетизи, где находился дом Колиньи.
Гиз вошел в дом, тихо закрыл за собой дверь и поднялся по деревянной лестнице.
В комнате среди горящих свечей его ждали родственники; среди них были братья Генриха, герцог Майеннский и кардинал де Гиз, а также его дядя, герцог д'Омаль. Генрих заметил незнакомца — смуглолицего брюнета, вид которого свидетельствовал о том, что этот человек недавно проделал длительное путешествие.
— Тосинджи только что прибыл, — сообщил герцог Майеннский, выталкивая вперед темноволосого мужчину.
Тосинджи преклонил колено и поцеловал руку молодого герцога.
— Добро пожаловать, — сказал Гиз. — Кто-нибудь видел, что вы приехали в Париж?
— Нет. Я появился здесь в темноте, к тому же я изменил свой облик.
— Вы знаете, что от вас ждут? — спросил Гиз.
— Мы сказали ему, — вмешался кардинал, — что его жертва — важная персона.
— Верно, — подтвердил де Гиз. — Скажу вам больше. Человек, которого вы должны убить, — Гаспар Колиньи. У вас хватит на это мужества?
— У меня хватит мужества на любое дело, которое вы поручите мне.
— Хорошо. Мы тщательно готовим ваше бегство.
— Благодарю вас.
— Стрелять вам придется не из этого дома. Рядом находится пустое здание. Стоя у окна, вы увидите Колиньи, когда он будет идти по улице в сторону Рю Бетизи. Важно, чтобы первый выстрел оказался точным.
— Вам известна моя репутация.
— В Париже нет лучшего снайпера, — сказал герцог Майеннский. — Мы полностью доверяем вам, Тосинджи.
— Благодарю вас. Я проверю отсутствие посторонних в этом здании.
— В конюшне Шануана вас будет ждать оседланная лошадь. Сразу после выстрела вы должны как можно скорее добрался до задней стороны здания, перелезть через невысокую ограду и попасть в конюшню. А теперь давайте пройдем в пустой дом. Убедимся в том, что все в порядке и ничто не помешает нашему успеху.
Они спустились по деревянной лестнице и проникли в соседний дом.
Заседание совета завершилось, и король пожелал сыграть в теннис.
— Пойдемте со мной, отец, — сказал он Колиньи. — Проводите меня до корта, а затем отправляйтесь домой и отдохните; вы, похоже, устали. Гиз и Телиньи поиграют со мной, верно, друзья?
Де Гиз и Телиньи охотно согласились сыграть с королем.
Несколько джентльменов проводили их до кортов; понаблюдав немного за игрой, Колиньи выразил намерение вернуться к себе на Рю Бетизи. Около дюжины друзей адмирала последовали за ним.
Гаспар смутно слышал разговор мужчин, шагавших позади него; у адмирала не было настроения беседовать; он думал о том, что король готов удовлетворить его просьбы, но многие советники были настроены против адмирала. Он вспомнил сценки, высмеивавшие гугенотов. Было ясно, что новое дружеское отношение к гугенотам, которое разыгрывали католики во время свадебных торжеств, было насквозь фальшивым.
