— Это ложь! — закричал король.
— Ваше Величество, я могу сказать лишь то, что я слышал в доме адмирала во время частых совещаний и встреч. Я слушал у двери. Держал глаза и уши широко раскрытыми… из-за любви к Вашему Величеству и королеве-матери, которая всегда была моим другом. Ваше Величество, защитите себя вовремя.
Пальцы короля задергались.
— Я не верю ни единому вашему слову.
Он повернулся к матери.
— Вызови охрану. Я арестую его. Доставлю его к адмиралу. Посмотрим, сможет ли он повторить свою ложь в присутствии Колиньи. Звони! Звони! Или мне сделать это самому?
Катрин знаком велела Бушаванну уйти; она сама удержала короля, но он вырвался из ее объятий; Катрин испугалась. Он не был сильным, но его сила возрастала, когда его охватывало безумие; Катрин с тревогой заметила приближение приступа. Она должна удерживать его на грани психического здоровья, чтобы сохранять возможность пугать сына и тем самым подчинять своей воле.
— Послушай меня, мой сын. Ты сдаешься слишком легко. Тебе грозит страшная смерть. Это верно. Только Господь ведает, какие адские пытки готовят тебе. Мы знаем одно: они будут страшнее тех, каким подвергаются простые люди. Не каждый день доводится истязать короля. О, мой дорогой, не дрожи так. Позволь мне стереть пот с твоего несчастного лба. Ты не должен сдаваться. Неужели ты думаешь, что твоя мама позволит кому-то обидеть ее сына, ее маленького короля?
— Как… ты сможешь помешать им? Они убьют и тебя.
— Нет, мой сын. Все эти годы после смерти твоего отца я боролась с врагами нашей семьи. Я… слабая женщина… сражалась голыми руками. Твой брат, бедный мальчик, умер, будучи королем; затем ты сел на трон, и я двенадцать лет берегла его для тебя в тяжелые минуты, о которых ты не знаешь. Когда-нибудь историки напишут обо мне: «Эта женщина жила исключительно ради своих сыновей. Она была самой преданной матерью на свете; она отстаивала права ее детей вопреки их недоверию к ней, заговорам и изменам она отдала все свою жизнь ее детям». Это правда; верно, мой сын? Разве ты не оставался на троне после смерти твоего брата Франциска? Несмотря на происки злых людей, желавших сбросить тебя с него!
— Да, мадам, это правда.
— Так неужели ты не выслушаешь сейчас твою мать?
— Да, мама, да. Но я не могу поверить, что Колиньи предал меня. Он так добр и мужествен.
— Он добр к гугенотам. Он, несомненно, мужествен. Но он предан не тебе, мой сын. Мы знаем, что он безжалостен к врагам, а ты, в силу обстоятельств, стал его врагом.
— Нет. Я его друг. Он любит меня как сына. Он не солгал бы мне перед возможной скорой встречей со своим Господом.
— Он может считать, что поступает правильно, обманывая в интересах своей веры. Таковы его методы. Таковы методы их всех. О, слушайся твою мать. Не позволь им вырвать тебя из семьи. Не дай им утащить тебя в камеру пыток, растянуть твои конечности, изувечить твое драгоценное тело. Мне не следовало позволять Бушаванну рассказывать тебе обо всем, что они грозят сделать с тобой.
— Теперь я знаю! Ты… должна сказать мне.
— Тебе лучше не знать, мои сын. Если ты решил принести себя и свою семью в жертву адмиралу, то ради Бога не проси меня рассказывать тебе о пытках, которые они готовят для тебя. Ты не вынесешь их. Ты когда-нибудь видел, как рвут живую плоть раскаленными докрасна щипцами и льют расплавленный свинец в раны? Нет! Ты бы не выдержал такого зрелища.
— Они сказали… что они… сделают это со мной?
Она кивнула.
— Я не верю в это. Такие люди, как Колиньи… Телиньи… мой дорогой Ларошфуко!
— Мой милый, толпа берет дело в свои руки. Когда чернь поднимается, лидерам приходится давать ей свободу в обращении с узниками. Ты помнишь Амбуаз и те казни? Я заставила тебя смотреть на них, потому что я хотела, чтобы ты знал о таких вещах. Ты со своими братьями и сестрами видел, как людям отрывают конечности… как они переживают тысячу смертей… мучительных и долгих.
— Не говори об этом! — закричал король.
Он упал навзничь. Он кусал свои кулаки; она увидела пену на его губах. Она не хотела, чтобы он полностью терял контроль над собой, потому что тогда он требовал крови. Она должна держать его в страхе, на грани между здоровьем и болезнью.
— Карл, возьми себя в руки. Еще не поздно. У тебя есть много друзей. Я позвала некоторых из них. Они ждут сейчас встречи с тобой.
Он уставился на нее широко раскрытыми растерянными глазами.
— Твои друзья, мой дорогой сын, — сказала она, — заслонят тебя от ужасной судьбы, которую готовят тебе предатели. Возьми себя в руки, мой дорогой. Мы должны бороться; мы одержим победу. Думаешь, твоя мать позволит кому-то обидеть ее мальчика? Она уже разработала план борьбы с твоими врагами; твои друзья готовы помочь ей. Предатели вынашивают свои планы; но истинные друзья короля знают, что делать. Встань, мой дорогой.
Она погладила его пальцами по щеке.
— Так-то лучше, дорогой. Твоя мать, которая всегда защищала тебя, защитит тебя и сейчас; на совете, который ждет короля, ты увидишь величайших людей Франции, готовых с оружием в руках сражаться с предателями, которые хотят причинить тебе зло. Ты воспрянешь духом, дорогой сын, увидев их. Ты пойдешь на совет?
— Да, мама.
— И ты поверишь в то, что я и мои друзья узнали с помощью серьезной работы?
— Да, мама.
— Идем, мой дорогой. Мы освободим тебя от чар, которые напустили на нашего короля враги.
Карл колебался, и Катрин продолжила:
— Знаю, это тяжело. Адмирал прибегает к помощи колдовства. Он наклонился в момент выстрела. Рядом с ним был дьявол. Теперь он всегда находится возле адмирала. Но мы одолеем сатану нашей собственной магией, мой сын; ты знаешь, что в любви матери к сыну, в верности настоящих друзей есть нечто магическое. Существует добрая магия; злые духи боятся добра.
Она подвела его к двери. Он уже поддался ее гипнозу, как в детстве. Он не доверял ей; она пугала его, но он был вынужден следовать за Катрин, подчиняться матери.
Первым человеком, которого он увидел в зале заседаний, стал Генрих де Гиз.
Герцог низко поклонился королю.
— Я вернулся, Ваше Величество, — сказал он, — как только услышал, что вы нуждаетесь в моей шпаге.
Здесь же находились его дяди и братья. Каждый несколькими словами подтвердил свою лояльность королю. Они заявили, что пренебрегли риском оказаться у него в немилости, поскольку могли понадобиться ему.
Король заметил, что все участники совещания были католиками. Они говорили о заговоре против короля и королевской семьи, раскрытом их шпионами. Они призывали к немедленным действиям, просили у короля разрешения начать их.
Карл обвел взглядом группу мужчин и испытал желание броситься на пол и отдаться приближающемуся приступу. Он хотел убежать от реальности в свой безумный фантастический мир. Он не знал, как долго ему удастся сдерживать себя. Он ощущал неистовое биение сердца, ему было трудно дышать. Стоя здесь, он думал о суровом, но добром лице адмирала, о последних словах Колиньи, обращенных к нему: «Берегитесь вашего злого гения…»
