До трех часов ночи я на коленях драила гостиную под звон ее нравоучений, а потом еще час собирала пустую тару на истоптанной лужайке возле дома. Если бы Ромка не помог мне убрать на кухне, я бы точно не соскребла себя с кровати утром.
– О, королева вечеринок соизволила спуститься! – остановил меня голос матери в коридоре.
Я замерла. Вообще-то я надеялась, что, израсходовав все силы на перебранку, родительница будет спать до обеда. Теперь же ее голос обрел еще большую силу и звучал уже беспощадной бензопилой, вонзающейся в мои оголенные нервы горячим опасным острием. Бррр!
– Доброе утро, – отозвалась я, впиваясь пальцами в ремень сумки.
А потом осторожно обернулась и натянула на лицо безразличную улыбочку. Если уж хватило наглости устроить вечеринку и разнести в пух и прах дом, то нужно быть дерзкой до конца.
– Я позвонила отцу! – предупредила мама. Лицо у нее было припухшим, глаза покраснели от недосыпа. – Пусть сам с тобой теперь разбирается!
– Ладно, – вздохнула я, поправила волосы и зевнула, – пока!
– Ты куда так вырядилась? – Она с недовольным видом сложила руки на груди.
– В универ.
– Не могла еще покороче юбку надеть? Что за набедренная повязка?!
От все возрастающего звука ее голоса у меня опять зашумело в ушах.
– Нормальная юбка, – ответила я, доставая и закидывая жвачку в рот.
– Ты никуда в таком виде не пойдешь! – решительно заявила мать.
– Мам, не начинай. – Я поморщилась.
– Нет, я сказала. Иди переодевайся! Живо!
– Ма-а-ам!
– Она всегда так ходит, – брякнул Ромка, проходя мимо нас, – последнее время. – Он пожал плечами и вышел.
– Что? – переспросила мама.
– Ты слишком занята собой, чтобы заметить, – не удержалась я.
Она открыла рот и часто-часто захлопала глазами.
– Ладно, мне пора. – Махнув ей на прощание, я открыла дверь.
– Я сказала, переоденься! – уже не так уверенно попросила мать.
– Тогда я опоздаю на пару.
– Мы с отцом поговорим с тобой, так и знай…
– Ага! – Я хлопнула дверью.
Прошла по дорожке, вышла за ворота и направилась к красной «Ауди». Больше всего на свете мне хотелось сейчас придушить подруг за их «помощь» в организации вечеринки, но тогда пришлось бы идти в универ пешком, добираться до него на автобусе или, что хуже, просить подвезти брата. Собрав волю в кулак, я открыла дверцу и плюхнулась на заднее сиденье машины Жанки.
– Приве-е-ет! – поздоровались девчонки.
– Привет!
Конечно, подружки, как всегда, были при параде и с макияжем, выглядели стильно и свежо. В руках они держали стаканчики с утренним кофе, а на лицах сияли счастливые улыбки. Картинка с обложки журнала – не меньше.
– Держи. – Передала мне мой кофе Окс.
И желание высказать все, что накипело, тотчас утонуло в волне благодарности. Кофе – вот что мне сейчас было остро необходимо.
– Ты как? – обернулась ко мне Жанка.
– Жива! – Сделав глоток, насупилась я.
– Оно и видно, – покачала головой подруга, – даже не накрасилась. Окс, требуется экстренная помощь!
– Сейчас-сейчас! – Окси достала из бардачка патчи, охлаждающую маску, флюид, корректор, что-то еще и бросила мне на колени. – Приведем тебя в порядок в два счета!
С помощью подруг я быстро наклеила подушечки под глаза и нанесла прохладную маску на лицо. Горячий кофе тоже сделал свое дело: мозги заработали, веки открылись, и мне немного, но захотелось жить.
– Волосы – мрак, – глядя на меня в зеркало заднего вида, заключила Жанка. – Дай ей сухой шампунь и расческу.
Окси порылась в сумке, извлекла нужное и протянула мне.
– Твоя маман, конечно, сорвала наш вчерашний план, но ты не расстраивайся, – сказала она, когда автомобиль свернул к университету. – Парни почти в наших руках. Матвей вчера пригласил Жанку на спортивный матч, и Харитоша там тоже будет.
– Угу! – Волнуясь, я глотнула все еще обжигающего кофе.
Мама в бешенстве, весь универ (и Харитон в том числе) смеется над тем, как гостей вчера вышибли с моей вечеринки, я полночи не спала и выгляжу ужасно. Разве что-то может быть еще хуже?
Оказывается, может.
Это я поняла почти сразу же, как вошла в здание.
– Гаевская, – перегородила мне дорогу методист Алена Павловна, – тебя вызывают в деканат.
– Меня? – удивилась я.
– Тебя, – подтвердила она и указала на лестницу, ведущую наверх.
У меня сердце кольнуло от внезапно родившейся внутри тревоги.
– Иди! – благословили меня девочки.
– Наверное, какая-нибудь ерунда, – ободряюще улыбнулась Окси. – Спросят, почему прогуливала пары. Придумаешь что-нибудь.
– Скажи, что у тебя были месячные. Это всегда прокатывает, – посоветовала Жанка.
Декан встретил меня холодно.
– Гаевская, вы уже видели списки? Их сегодня вывесили.
– Нет. Какие списки? – Я вжалась в кресло.
Декан был седым, старым и непреклонным. Он смотрел на меня сверху вниз, как великан на букашку, и, похоже, моя природная привлекательность ничуть его не очаровывала.
– Предварительные списки на отчисление, Гаевская! Разве я вас не предупреждал?
Что?! Ну говорил как-то, да. Типа, учитесь прилежно, сдайте что-то там, долги какие-то. Но то все было так по-отечески, ненавязчиво, а тут сразу – бам! – и отчисление! Как такое возможно?!
– Вы даже не наработали минимального процента посещаемости, – грозно объявил декан, водя пальцем по ведомости. – По предметам у вас практически нулевая аттестация. На носу сессия, а у вас еще прошлые долги не закрыты!
– Но мой отец… – пробормотала я, решив использовать свой единственный аргумент.
– Я помню! – нахмурился декан. – В нашу последнюю встречу я обрисовал ему ситуацию. Да, ваш отец неоднократно помогал нашему университету, но мы с ним сошлись на том, что вы закроете все хвосты и подтянете учебу.
– Но ведь я…
– Почему так получилось, Елена? – Глаза-рентгены впились в мое лицо. – Почему вы не уделяете должного внимания получению знаний? Ведь вы же не сдадите сессию, и я не смогу ничем вам помочь. Времени у вас в обрез.
– Но…
– Последний шанс, Гаевская. Используйте его. От этого зависит ваше будущее.
– Хорошо, – кивнула я, закусывая губу.
– Вот и прекрасно. Удачи! – Тут же потеряв ко мне всякий интерес, декан опустил взгляд на бумаги.
