Очевидно, выходить, чтобы открыть мне дверцу, парень и не собирался.
– Привет!
Я забралась на пассажирское сиденье его «Ауди» и положила сумочку на колени. Мне было неловко из-за того, что подол платья задрался, обнажая под его взглядом мои бедра.
– Как оно? – развалившись на водительском сиденье, спросил спортсмен.
– Что именно? – заерзала я.
– Настроение?
– А… да. Хорошо, спасибо.
– Ну, океюшки, – хмыкнул он, и машина сорвалась с места.
Пока мы ехали до ресторана, я тайком разглядывала парня. Сильные бицепсы буквально рвали рукава его футболки, а плечевые швы на ткани тоже едва не лопались от объема его мышечной массы. Наверное, Харитону стоило приобрести одежду на размер больше, но, похоже, он все именно так и задумывал: обтягивающая одежда должна была привлекать внимание к его фигуре. И она привлекала. Каждую минуту я ждала, что его футболка от любого неосторожного движения разойдется по швам.
– Нет, не переключай! – воскликнул спортсмен, когда я попыталась поменять радиоволну на приемнике. – Это моя любимая песня!
Из динамиков доносился голос Костюшкина. Та самая песня про «не танцую» и «нормально с ориентацией». Кошкин принялся покачиваться в такт песне и громко подпевать.
Выглядело это достаточно… забавно. И я улыбнулась. Веселый парень, с ним мне точно не будет скучно.
Композиция закончилась как раз в тот момент, когда мы подъехали к ресторану.
– Ты была здесь когда-нибудь? – с гордым видом поинтересовался Харитон.
Я вытянула шею и прочла на вывеске: «Клуб Idol».
– Нет, – призналась я.
– Здесь очень крутой клуб, а на втором этаже ресторан.
– Понятно.
– Идем! – Он заглушил двигатель и выпрыгнул из машины.
Помочь мне выйти он тоже не собирался. Возможно, эти традиции давно устарели. Да никто и не обязывал его быть моим рыцарем на этот вечер, так?
Спасибо хоть придержал входную дверь в ресторан. Внутри было светло и довольно шумно. Привычных для таких мест столиков я не узрела, наоборот, все столы были сдвинуты к стене и составлены в шведский стол, заставленный тарелками с закусками. По большому залу с бокалами в руках бродили люди и разговаривали друг с другом под ненавязчивую музыку.
– Что это? – вырвалось у меня.
Как-то неожиданно было обнаружить чей-то фуршет вместо столика, накрытого на двоих. Где белые скатерти, свечи и романтика? Где это все?
– Сюрприз! – положил руку на мое плечо Кошкин. – Это вечеринка в честь окончания съемок!
– Ты привел меня на… корпоратив? – растерялась я.
– Не благодари! – стиснул меня в своих объятиях парень. – Сегодня ты познакомишься с настоящими звездами! Захватывающе?
– Э… да… – нахмурилась я.
– Ага, и жратва халявная, – радостно закивал он. – Шампанское, икра, мидии-хламидии всякие. Ешь что хочешь. Гляди, стол ломится от еды. Ты что будешь? – Парень подтолкнул меня вперед.
– Я… Не знаю… – Мне все никак не удавалось прийти в себя от шутки про мидии-хламидии. – Выпила бы что-нибудь…
– Съешь хотя бы виноградинку! – Харитон схватил со стола несколько виноградин и запихал мне в рот.
– Пф… мф… – промычала я, задыхаясь от злости и пытаясь прожевать виноград, который он цапнул, между прочим, немытыми пальцами перед тем, как затолкнуть мне в рот.
– Эй, красавица! – остановил официантку с подносом Кошкин. – Дай-ка мне и моей девушке по бокальчику.
Я с радостью схватила бокал: его можно было держать в руке, обороняясь от загребущих лап спортсмена. Хотя ему было сейчас совсем не до меня: Харитон хватал все, что попадалось ему под руку с общего стола, и со скоростью света закидывал в рот.
– Ммм, как фкуфно! – С его губ слетели крошки. – Будеф?
– Нет, спасибо, – поморщилась я при виде протянутого мятого канапе, – я сыта.
Оглянулась по сторонам. Похоже, наедине нам сегодня не посидеть.
– Привет! Привет! Привет! – здоровался и обнимался с каждым проходящим мимо Харитон. А потом шептал мне: – Это член съемочной группы. Это фешн-блогер. Это риелтор. Это наш креативный директор – генератор идей. Знаешь, что самое важное в рекламном ролике?
– Что? – спросила я, переминаясь с ноги на ногу.
Туфли натирали, похоже, образовалась мозоль, ужасно хотелось куда-нибудь присесть.
– У нас есть всего три-пять секунд, чтобы заинтересовать зрителя! Если не получается, то канал переключат, а значит, такой ролик в итоге снимут с эфира.
– Логично.
– А знаешь, как тяжело мне пришлось на последних съемках? – выпучил глаза Харитон. – Серьезная роль. Така-а-ая нагрузка! Но режиссер меня похвалил. – Он горделиво надул губы. – Так и сказал: «Потрясающе правдоподобно, Харитон». Понимаешь?
Его буквально трясло от возбуждения.
– О да, ты молодец! – улыбнулась я.
– Да! Увидишь ролик – упадешь, – пообещал он.
Я кивнула. Мне захотелось притвориться мертвой – совсем как Федя. Кошкин в это время продолжал здороваться со всеми проходящими мимо людьми.
– Это Иннокентий Михайлос, это Саша Какелия, это Егор Дринк… – представлял он мне выряженных в перья и фальшивые жемчуга незнакомцев. А потом наклонялся к уху и шептал: – Да ты знаешь его, знаешь. Вспоминай. Тот самый чувак, который чистил яйцо пастой «Бленд-а-мед»!
А потом была Оксана – «Голден Леди», Наташа – «Крылатые Олвейс», Миша – «Доктор, у нее кариес! Но ведь мы каждый день чистим зубы!» и Зина, которая снималась в «Бай-бай, прыщики».
Когда у меня нестерпимо заныла поясница, а от зевания чуть не вывихнулась челюсть, Харитон радостно спросил:
– А хочешь, я попрошу у Ирусика для тебя целую коробку пробников крутого шампуня?
– Чего? – хлопая глазами, я отставила на столик бокал.
– Мне их дарят после каждой съемки. Вот. – Он пошарил в заднем кармане и протянул мне… презерватив! – Упс. Хе-хе! – не растерялся Кошкин. – Не то. Щас. – Пошарил еще и вынул пару пакетиков из фольги. – Вот! – Запустил пятерню в волосы и наклонился ко мне: – Реально крутой! Никакой перхоти. Надо?
– Спасибо. Не стоит, – замотала головой я. – Это слишком… щедро.
Особенно для первого свидания.
– Как хочешь! – надулся Харитон. И, завидев кого-то в толпе, замахал руками. Затем обернулся ко мне: – Подожди, я сейчас.
Он метнулся к разодетым в дорогие костюмы мужчинам и бодро заговорил с ними. «Наверное, подмазывается, чтобы взяли в следующий ролик», – подумала я.
– На прошлый корпоратив он привел сюда Тину и сказал, что ее кожа такая же гладкая, как линолеум, – раздалось за моей спиной.
