– Да ты вроде крепкий. Вон как грушу молотил в тренажерке!
– Скорее, она меня молотила, а я только уворачивался!
– А если ради Савиной? Пошел бы? – Я поиграл бровями.
– Да сдалась мне эта Савина!
– Разве не ты совсем недавно убеждал меня, что она от тебя без ума?
Майкин наигранно отмахнулся:
– Я?! Да эта девчонка – настоящая заноза в заднице! Как мы с ней до сих пор не поубивали друг друга? Не-е-ет, лучше держаться подальше.
– Да-да! – Я рассмеялся и ударил его по плечу.
– Привет, ржавый! – раздалось с площадки, на которой девчонки тренировались в прыжках в высоту.
А вот и она. Стоило только вспомнить.
– Здорово, очкастая! – ласково ответил Антоха, помахав ей рукой.
Маринка показала ему язык и отвернулась. Майкин шумно выдохнул.
– Как малые дети, ей-богу. – Я покачал головой.
– Начинайте разминку! – скомандовал преподаватель. – Пара кругов, затем упражнения. Козлов, ты за старшего!
И наша группа послушно побежала по кругу. Я выискивал глазами Лену, но среди студентов, занятых на разных площадках, ее не было. Наконец знакомая светлая прическа мелькнула в толпе готовящихся к забегу на шестьдесят метров. Рядом со стартом, капризно обмахиваясь модными журналами, топтались в поблескивающих золотом и серебром кроссовках Ленины подружки.
– Привет, – сказал я одними губами, когда Лена выпрямилась и подняла на меня взгляд.
– Привет, – робко улыбнулась она в ответ и покосилась на подруг.
Те проводили меня хмурыми взглядами и недовольно цокнули языками.
– Похоже, твоя теория действительно работает, – заметил Антон. – Что-то в ней неуловимо изменилось. А что, сразу и не скажешь.
Я обернулся. Розовые шортики, белая футболка, удобные кеды и высокий хвост, в который были собраны мягкие светлые волосы. Изменилось ли что-то в ней? Не знаю. По-моему, Лена всегда была самой красивой и милой. Просто теперь она не стеснялась показывать себя такую всем остальным.
– Эй, дрищ! – прервал поток моих мыслей знакомый голос.
Не сбавляя темпа, я обернулся на звук. На широкой баскетбольной площадке под кольцами разминались парни из группы Харитона. Они дружно заржали из-за того, что я откликнулся. Кошкин смеялся громче всех.
– Не останавливайся, – тихо сказал Майкин, – не обращай на него внимания.
Мы двинулись дальше. Слева на трибуне отдыхали после бега ребята, которые учились на курс старше. Среди них был и Кирилл Леманн – парень Ольги Еремеевой. Он махнул мне рукой. В ответ я тоже поднял ладонь. Но тут же опустил, заметив, что на ряд выше с кривой ухмылкой заседает Левицкий. И пусть мы с ним выяснили отношения еще в прошлую встречу, но неприязнь-то никуда не делась.
На втором круге Савина снова корчила рожицы Майкину, а Настя толкала ее в бок, чтобы та прекратила. Довольный Антоха не без удовольствия отвечал девчонке тем же, а потом ворчал, «как же она его бесит».
Перекинуться взглядами с Леной не удалось: теперь она была занята разминкой. Зато у меня открылось второе дыхание – вместо привычной боли в боку откуда ни возьмись появились силы – хоть сейчас еще десять кругов пробеги.
– Эй, очконавт! Придурок! Угребище!
Как мне ни хотелось проигнорировать этот голос, я не мог. Замедлился, собираясь с духом. Надо было подойти и ответить ему. Сказать в лицо, что придурок – это он.
– Эй, рохля!
Ну все!
Я остановился, и в этот же момент мне в спину больно прилетел баскетбольный мяч. Бам! Глухой звук отозвался болью между лопаток.
– О, прости, – заржал Кошкин, подходя ближе и подхватывая мяч, – не заметил тебя, придурок.
Я повернулся и окинул его сердитым взглядом. Внутри меня закипал гнев.
– Хочешь что-то сказать, мямля? – ухмыльнулся он.
Его друзья дружно заржали.
– Хочу, – кивнул я.
Кошкин подошел ко мне ближе.
– Похоже, ты чем-то недоволен, очкастый? – Он заметил вставшего рядом со мной Антона и округлил глаза: – О, да ты с подружкой! Мне уже страшно!
Новый взрыв смеха.
Его друзья стали подтягиваться ближе, и у меня пересохло в горле. В руке одного из парней была камера. Они намеревались записать свои издевательства надо мной и, вероятно, выложить в Интернет.
– Что тебе от меня нужно? – серьезно спросил я.
– Что мне нужно? – рассмеялся он, впиваясь пальцами в тугую резину мяча. – Чтобы ты не маячил перед моими глазами, вот что!
А дальше я не успел среагировать: Кошкин метнул мяч мне в грудь, и меня отбросило назад. Я едва устоял на ногах. Удар пришелся аккурат в солнечное сплетение, и мне не сразу удалось вернуть себе ориентацию в пространстве. Я закашлялся и почувствовал, как Антоха придерживает меня за локоть. Выдохнул, выпрямился и пулей кинулся на противника.
Тот, смеясь, увернулся от удара и оттолкнул меня. Кто-то из его дружков подставил Антохе подножку, другой снова швырнул в меня мяч. Третий мощно толкнул локтем. Вокруг нас уже собиралась толпа любопытных: кто-то кричал, девочки беспокойно шептались. Я продолжал держать оборону, а парень с камерой то и дело наклонялся к моему лицу, чтобы заполучить лучший кадр.
– Двое против целой толпы? – вдруг сказал кто-то. – Это вы считаете нормальным?
Все расступились. Я вытер кровь с губы и поднялся на ноги. Рядом, тяжело дыша, сжимал кулаки Антоха. Мы все еще были готовы биться до конца.
– Кто это у вас такой умный? – Оглядел толпу Кирилл. Он встал между нами и опешившими от такой наглости дружками Харитона. – Может быть, ты? – Он посмотрел на Кошкина. – Или ты? – И покачал головой. – А слабо команда на команду? По-честному, в баскетбол. Вас пятеро, и нас – как мужики.
– Ты бы отвалил, – как-то неуверенно сказал Харитон, потирая кулаки, – мы тут сами разберемся.
– Нормально вы разбираетесь, – вступил в разговор подошедший Рома Гаевский. – Я так тоже могу. Идем с нами за трибуны? Мы толпой с тобой тоже быстро разберемся.
– Так как насчет честного матча, а? – расправил плечи Кирилл.
Кошкин покосился на парня с камерой и натянул самоуверенную ухмылку:
– А давай!
Правильно. Что ему стоило сыграть с двумя ботаниками? Он – баскетболист, с ним его друзья, из которых двое – тоже спортсмены. А то, что вокруг уже собралось прилично народа, его только раззадоривало: отличный шанс покрасоваться.
– Идет, – кивнул Кирилл, забирая у него мяч. Оглянулся и посмотрел на нас. – Так, нас четверо, не хватает еще одного.
– Пятеро, – сказал, выходя из толпы, Левицкий. – Я тоже в деле.
