– И она… действительно настолько сильна, что сможет все исправить в нас и между нами? – шепчет Хэл, не сводя с меня глаз.
Я прикасаюсь к его щеке – к тому месту, где горячее масло оставило белый, похожий на маленький полумесяц, шрам.
– Да, – отвечаю я сквозь комок в горле. – Да, да.
А потом я обнимаю его, жадно вдыхаю его запах. Хэл крепко обнимает меня, прижимает к своей груди, и я слышу, как сильно, ровно бьется его сердце.
– Я люблю тебя, Хэл.
– Я люблю тебя, Эхо, – отвечает он, касаясь губами моих волос.
Я поднимаю голову и целую Хэла в губы.
На берег с тихим шелестом набегают волны. Над озером встает серебристая Луна. Губы у Хэла мягкие, нежные, пахнущие весной. Внутри меня зарождается сладкая истома. Я не мешаю ей растекаться по всему телу.
Я лежу, положив голову ему на грудь. Мы разговариваем, глядя вверх, на усыпанное звездами небо. Нас обволакивает тишина и покой – исцеляющий, благословенный. Обвевает легкий, теплый ветерок.
– Хэл, – спрашиваю я перед тем, как погрузиться в сладкий сон. – Скажи, кто была та женщина, что научила тебя музыке? Которая сочинила ту потрясающую пьесу, которую ты сыграл для меня в заброшенном концертном зале?
– Это была ты, Эхо, – отвечает Хэл, крепче прижимая меня к себе. – Первая ты. Это ты научила меня, как играть на рояле в книгах.
– Это была я?
– Это всегда была ты.
Я счастливо смеюсь, а Хэл нежно целует меня в щеку.
И мы засыпаем.
Эпилог
Мощеные улицы нашего городка усыпаны алыми, оранжевыми и янтарными листьями. Вьется дым из труб на крышах домов и магазинов. День стоит чудесный. Только холодно слегка, пожалуй. Я рука в руке с Хэлом иду по мостовой.
– Не волнуйся, – сжимает он мою ладонь.
Другую руку я сую в карман темно-синей шерстяной юбки. Это одна из немногих вещей, которые мы купили на деньги, что дал нам на дорогу Иван. В кармане мою руку Хэл не увидит, и я могу незаметно для него шевелить, крутить пальцами.
Я рада, что мы побывали у Ивана. Он со своей семьей живет теперь в хорошем деревянном доме, где есть зимний загон для коз и даже отдельный кабинет для ставшего писателем Ивана. Сам Иван за эти годы немного располнел, но выглядит совершенно счастливым. Айседора тоже выглядит прекрасно – она все такая же молодая, подвижная и улыбчивая. Сату? Это очень живая девочка, веселушка и хохотушка. Я была очень рада повидаться с ними, но на сердце все равно было неспокойно, и Хэл это понимал. Одним словом, пробыв у Ивана всего два дня и две ночи, мы тронулись в дальнейший путь.
Десять лет пролетело за то время, пока мы с Хэлом были на горе Королевы волков. А с тех пор, как я в последний раз видела своего отца, их прошло… почти двенадцать, подумать только! Вскоре мы дошли до нашего книжного магазина, и у меня от страха похолодело в животе.
– Не волнуйся, – повторяет Хэл и обнимает меня за плечи.
Я рада, что он здесь, рядом – теплый, надежный, придающий мне уверенности.
Мы входим в магазин, и над нашими головами звенит колокольчик. Войдя, останавливаемся у порога, осматриваемся по сторонам. Я всей грудью вдыхаю знакомые запахи детства – запахи чернил и бумаги, кожаных переплетов и пыли, запах керосиновых ламп.
Мой отец разговаривает сейчас с покупателем, заворачивая купленные книги в плотную коричневую бумагу. Сколько раз за свою жизнь я видела эту картину! Отец выглядит неплохо, однако постарел. Некогда темные волосы совершенно побелели, лицо избороздили морщины. Но он жив и находится здесь – вот что самое главное.
– Могу я вам чем-нибудь помочь? – раздается звонкий голосок.
Я моментально переключаю внимание на девочку-подростка, которая только что выскользнула, должно быть, из подсобки, пока я смотрела на отца. Девочке лет одиннадцать, пожалуй. У нее темно-каштановые, аккуратно заплетенные в две косички, волосы, на шее повязан красивый синий с золотой вышивкой платок.
Я смотрю на нее, и все заготовленные слова внезапно вылетают у меня из головы.
– Мы хотели бы повидать Питера Алкаева, – говорит за меня Хэл.
– Если вам нужна какая-то книга, я сама могу вам помочь. Я здесь все книги знаю, – говорит девочка. – Ну, или почти все.
У меня на глаза наворачиваются слезы.
– Ты его дочь? – спрашиваю я.
– Ага, – улыбается она и протягивает руку. – Я Инна.
Мимо нас с коричневым пакетом проходит покупатель и исчезает на улице за дверью.
– Теперь он сможет с вами поговорить, – сообщает Инна и бежит к прилавку. Я была слишком потрясена, чтобы пожать ей руку, но она, кажется, не обратила на это внимания. – Папа! К тебе пришли!
Хэл снова сжимает мою руку, и мы идем следом за Инной. Мое сердце бьется так сильно, что я задыхаюсь.
Отец стоит, склонившись над кассой, и прячет в нее деньги, полученные от покупателя.
– Сейчас, сейчас, одну секунду! – весело откликается он, не поднимая головы.
– Они не за книгами, папа, – поясняет ему Инна. – Они именно к тебе.
Отец поднимает голову, с улыбкой смотрит на свою младшую дочь, на мою… на мою сестру. Переводит взгляд на меня, и лицо его моментально бледнеет, становится белым как снег.
– Эхо? – неуверенно шепчет он, словно не веря своим глазам.
Я киваю. Мои глаза наполняются слезами.
– Да, это я, папа.
– Эхо!
Он уже рыдает, а я замечаю, как все сильнее округляются глаза Инны.
В следующую секунду отец вылетает из-за прилавка, мы с ним обнимаемся, и оба плачем. На этот раз я плачу от радости. Чувствую в слезах счастливый привкус солнечного света, меда и морозного зимнего ветра. Что чувствует отец, я не знаю, но он продолжает рыдать, уткнувшись лицом мне в волосы и бесконечно повторяя.
– Эхо… Эхо… Эхо…
Наконец, отец поднимает заплаканное лицо и впервые замечает, что я пришла не одна. Но прежде всего, решает все объяснить младшей дочери.
– Инна, – начинает он, – это…
Не давая ему закончить, Инна обнимает меня и говорит, смеясь:
– Да я знаю, знаю, кто ты! И я всегда знала, что когда-нибудь ты обязательно вернешься!
Теперь я тоже смеюсь и чувствую себя на седьмом небе оттого, что у меня есть сестра.
Я чувствую, как рука Хэла сжимает мою ладонь, и, не переставая улыбаться во весь рот, объявляю:
