Соколов ответил любезностью:
— Да и вы, командир, надеюсь, в портки не наделали.
— Мы, немцы, боимся Бога, а больше никого на свете!
— Прекрасные слова, их произнес Бисмарк.
— А я повторяю их, как повторяет всякий немец. Но признаюсь, мне очень не нравятся эти дурацкие изобретения — гидрофоны и глубинные бомбы. Еще года два назад мы не имели о них ни малейшего понятия…
Соколов вновь блеснул познаниями:
— Не имели по простой причине — этих бомб не существовало. Но в апреле пятнадцатого года в районе острова Вальхерена произошла трагедия. На ушедшую под воду U-13 с британского дрифтера сбросили серию глубинных бомб — гнусную новинку.
— Вам и это известно?
— Не только! Запомните дату — двадцать третьего апреля шестнадцатого года. Минный заградитель фландрской флотилии UC-3 запутался в минированных сетях у буя Спар, что в районе побережья Норфолка. И вот ирония судьбы! При помощи слухача обнаружило и забросало глубинными бомбами UC-3 вооруженное английское рыбачье судно «Чиро».
— Не травите душу, граф! Командиром UC-3 был мой родственник и друг Рихард Крейзерн. Погибнуть так нелепо — от ловцов селедки! Вот, граф, еще одна причина того, что я веду войну неограниченную… — Фон Шпелинг задумчиво почесал бороду. — Не пойму, почему русские прекратили бомбежку?
Старпом махнул рукой:
— Увидали тряпье на поверхности и побежали праздновать победу — пить водку.
— Может, и так! А может, иначе… Нет, не понимаю! Давай примем по рюмке коньяку…
Морской пират фон Шпелинг был близок к истине: вовсе не тряпки на поверхности заставили русских прекратить гибельную для немцев бомбардировку. Впрочем, о причине везения немцев читатель скоро узнает.
Жертва
Под водой шли до двух часов пополудни. Воздух в «Стальной акуле» сделался тяжелым.
— Уже спичка не загорается — кислорода нет. — Старпом приказал: — Перемешать воздух между отсеками!
Соколов ушел в каюту, улегся в койку и сосал лимон.
Фон Шпелинг, которому отчаянно хотелось курить, приказал горизонтальщику:
— Фриц, отработай рулями на подвсплытие, повисни на «спарже»!
— Есть всплыть на перископную глубину!
— Держи десять метров. Вот так, отлично!
Фон Шпелинг долго разглядывал в перископ водную пустыню, залитую солнцем.
— Погода опять переменилась. Кругом — чисто, как в кирхе перед воскресной службой. К всплытию!
Механик отозвался:
— Продуть балласт!
Из пугающих морских глубин выползло страшное черное чудовище — «Стальная акула». Фон Шпелинг выскочил на мокрый мостик.
* * *
«Стальная акула» под дизелями шла в надводном положении минут сорок. Свободные от вахты выстроились в очередь на мостик — выкурить трубку и подышать воздухом.
Сигнальщик, стоявший на возвышении в рубке, крикнул:
— Справа тридцать — дым на горизонте!
Фон Шпелинг вскинул бинокль. И вдруг внутри его что-то дрогнуло: на горизонте он увидал легкий дымок, разглядел контуры мачт гражданского судна. Он вгляделся в открывшуюся картину, скривил рот:
— Вальтер, погляди, кажется, этот клиент ждет наших услуг?
Старпом поднял бинокль, долго пристально вглядывался в очертания корабля. Наконец уверенно произнес:
— Это большой гражданский транспорт! Идет противолодочным зигзагом.
— Наивные увертки! Когда атакует «Стальная акула», это не помогает. Под каким флагом?
— Кэп, вы лучше прикажите мне разглядеть бородавку на носу их боцмана… Далеко довольно.
Фон Шпелинг вновь уперся лбом в окуляры, до рези в глазах вглядываясь в корабль. Он сказал:
— Сигнальщик, что ты молчишь? Какой флаг?
— Командир, это, кажется, русский флаг. Плохо видно…
— А ты, Герман, протри глаза.
Минуту спустя:
— Командир, точно, это русский флаг. Сопровождения не вижу.
Фон Шпелинг растянул большой рот, показал квадратные зубы.
— Это хорошо — без сопровождения. Я отдал бы бутылку виски, чтобы узнать: о чем они думают, когда в море выходят?
Старпом засмеялся:
— Они думают о различных конвенциях о ненападении, сочиненных чиновниками для дураков. Война на море не должна знать пощады!..
— Вальтер, взгляни, это большое грузопассажирское судно под российским флагом, семь тысяч тонн, не меньше. Чудесная история! — Пригнулся к переговорной трубе, негромко, но внушительно прорычал: — Вижу судно противника! — И задышал в трубу, выплевывая роковые слова: — Боевая тревога! Торпедная атака! Четыре аппарата к выстрелу готовь! Курс на сближение — сто пять градусов. Скорость — семнадцать узлов.
Хох Германия!
«Стальная акула» легла на боевой курс и начала стремительное сближение с целью.
В пересечении линий фон Шпелинг теперь совершенно отчетливо видел четырехпалубное пассажирское судно. На корме весело отражали солнце надраенные бронзовые буквы — «Цесаревич Алексей». Фон Шпелинг вытер платком уставшие и отчаянно чесавшиеся глаза. Облизал языком шершавые, обветренные губы.
— Мой Бог, этот красавец сам «Цесаревич Алексей»! Ах, золотая ты моя рыбка, засажу сейчас тебе под жабры — четыре сигары, четыреста килограммов взрывчатки. И этого с тебя хватит! Ведь я точно угадал, твой тоннаж, рыбка, шесть тысяч восемьсот тонн! — Сказал сигнальщику: — Герман, когда вернемся в Киль, я тебя отведу в аптеку и подарю очки, чтобы лучше впредь видел.
— Спасибо, командир!
Снова в трубу:
— Георг, ты меня слышишь?
— Да, командир!
— Пусть русский граф поднимется на мостик. Я хочу теперь на его невозмутимую физиономию посмотреть, когда сделаем дырку русской красавице.
Появился Соколов. Фон Шпелинг поманил его пальцем:
— Взгляните, граф, на «Цесаревича Алексея»! Кроме рыб, скоро его никто не увидит. — Прильнул к трубе. — В носовом, слушай: дадим из всех четырех в примус. Торпедные аппараты, товсь! — Фон Шпелинг произнес короткое слово, ставшее для семи сотен людей роковым: — Пли!
UN-17 на залпе вздрогнула — вышли торпеды. Стремительно вращая винтами, торпеды пустились в смертоносный путь.
Все как загипнотизированные замерли. Томительно тянулись мгновения. И вдруг — один за другим — вверх взметнулись два громадных столба воды и пламени. Фон Шпелинг заорал:
