Поскольку продолжать глубинную атаку было нечем, командир решил патрулировать в этом районе, дабы расстрелять из пушек всплывшую UN-17. Однако на субмарине командир не был наивным, он на электромоторах ушел под водой.
«Стремительный» вновь лег на прежний курс.
И тут радист принял с пассажирского парохода «Цесаревич Алексей» радиограмму SOS: «Торпедированы германской субмариной. Всем судам поблизости срочно оказать помощь. Координаты: широта…»
Командир «Стремительного», гордость российского флота и любимец бывшего главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, капитан-лейтенант Анатолий Михайлов полетел на помощь.
Через полчаса со смотровой площадки сигнальщик доложил:
— По курсу слева норд двадцать градусов на поверхности следы кораблекрушения — плотики, тряпки, пятна мазута. «Цесаревич Алексей» пошел ко дну. И там же, в непосредственной близости, в позиционном положении субмарина… UN-17! Она без хода, большой дифферент…
Михайлов прижался к мощной стереотрубе, хрипло выдавил:
— Невероятно — опять «Стальная акула»!
Сигнальщик продолжал докладывать:
— У субмарины дифферент на нос не менее двадцати градусов. На мостике люди… Видно, авария.
Шлапак растянул рот в широкой улыбке:
— Неужели потеряла ход? Расстреляем из орудий?
Михайлов ничего не ответил. Он лихорадочно соображал: «Что случилось с субмариной? Или ничего не случилось, и она хочет заманить нас в ловушку? Скорость погружения „Стальной акулы“ тридцать секунд. Снарядов осталось мало. Пока пристреляемся, субмарина уйдет под воду и сама продырявит нас, как штопор сыр голландский. И как под угрозой атаки спасать терпящих бедствие потопленного „Цесаревича“, если такие еще остались на поверхности? Что же делать?»
Старпом с горечью произнес:
— Если бы прошлый раз пустили мы «Стальную акулу» на дно, так она не торпедировала бы «Цесаревича».
Шлапак сказал:
— Я уверен, «Акула» в аварийном состоянии. Хорошо бы протаранить ее.
Михайлов продолжал хранить молчание, а осторожный старпом с сомнением покачал головой:
— Вряд ли она потеряла ход. Если бы какое-то судно расстреляло субмарину, так оно и потопило бы ее. Да тут никого нет, кроме нас…
— Ты что, дифферент не замечаешь? Ясно, что носовой отсек затоплен.
— Может, это мы все-таки повредили ее? — предположил оптимистичный Шлапак.
Михайлов понимал: командир не имеет права колебаться, надо принимать решение. Но ситуация была необычной.
Сигнальщик крикнул:
— С субмарины в воду бросился человек!
— Чего он забыл в ледяной воде? — промычал Шлапак, разглядывая в стереотрубу странную картину. — Немец пытается плыть в нашу сторону, но его сносит ветром. Через пять минут он замерзнет и пойдет ко дну. Сегодня много непонятного…
Тем временем расстояние до субмарины сокращалось. Михайлов решился. Он приказал сигнальщику:
— Передай: «Предлагаю сдаться, жизнь гарантирую!»
Сигнальщик выполнил приказ. Вскоре доложил:
— Ответили: «Поцелуй меня в задницу!»
— Немецкий юмор? — удивился Михайлов. — Наглые, однако. — Он уже принял решение. — Выходим на боевой курс! Тараним «Стальную акулу», бьем в правый борт! Сигнальщик, тяни «Э оборотное» до места!
Сигнальщик с особым удовольствием выполнил команду, поднял флаг на полную высоту — знак атаки.
«Стремительный» полетел навстречу кровавой субмарине.
Заговоренный
«Стальная акула» пребывала в недвижимости. Лишь моряк, спустившийся в воду, уцепился за спасательный круг и пытался плыть навстречу «Стремительному». Сергей Шлапак с восхищением воскликнул:
— Какой немец упорный! Его течением сносит, а он хочет удержаться поближе к нашему курсу. А я-то думал, что он в Германию решил идти своим ходом. Ли нет! Анатолий Петрович, примем его на борт, а? Может, у него судовые документы? Хорошо бы хоть одного домой доставить — доказательство нашей победы.
Михайлов дернул головой:
— Какая победа, Серега? Вначале надо субмарину ко дну пустить, тогда и поговорим о победе. А что касается пленных… Что-то, Серега, ты нынче жалостливым стал. Тебя не трогают детские трупики? И еще несколько сотен погубленных жизней? — Командир был в ярости. — Эй, на турели, выпусти очередь по немцу.
Шлапак поморщился:
— Зачем патроны тратить? Во-он куда его отнесло. Он сам по себе замерзнет и пойдет ко дну.
— А вот сейчас мы его погреем! — азартно захохотал пулеметчик, молоденький калужский парнишка, которого на миноносце звали коротко Гоша. Он прижался к прицелу спаренных пулеметов и нажал на гашетку. Пули вспенили воду, казалось, прошили отважного пловца. Все прильнули к оптике, словно забыли о том, что идут на опасный таран с грозной «Стальной акулой».
— И что? — удивился командир. — Немец-то жив-здоров? О-хо-хо! Кулаком, паразит, грозит! Ай да молодец! Такого бы в свою команду принял. Эй, Гоша калуцкий, у тебя сегодня косоглазие? Столько патронов сжег — попасть по мишени не можешь.
Гоша извиняющимся тоном пробурчал:
— Мы на скорости, а его на волне качает… Еще попробую!
Пулеметы выпустили очередную порцию свинца, по металлу палубы вновь зацокали пустые гильзы. Казалось, вся команда, свободная от вахты, наблюдает за этим поединком: миноносец «Стремительный» против беззащитного человека.
Тра-та-та! Тра-та-та!
Пулеметчик Гоша был на хорошем счету, всегда стрелял точно. Но теперь он не мог поразить пловца, который продолжал отчаянно сопротивляться течению, не обращая внимания на обстрел.
Гоша выпустил еще две-три очереди, перекрестился и с ужасом прошептал:
— Да он просто от пуль заговоренный!
* * *
Расстояние до «Стальной акулы» сокращалось с каждым мгновением. Казалось, что теперь можно прочитать знаки отличия на кожаных куртках германских подводников.
Командир со спокойствием, которым так любят бравировать моряки в опасную минуту, негромко сказал в трубу:
— Сбросить обороты! Приготовились, тараним!..
Форштевень врезался в металлическое нутро «Стальной акулы». Раздался отвратительный скрежещущий звук. Удар был такой силы, что «Стремительный» пропорол лодку, загнул металлические листы наружной обшивки. «Стальная акула» стала стремительно забирать воду, на глазах погружаться в пучину, выпуская громадные, лопающиеся на поверхности пузыри.
Немецкие моряки полетели в воду. Одни тут же погибли от таранного удара, других засосала воронка пошедшей на дно субмарины. На поверхности остались двое — тот, кто первым прыгнул в воду, и еще один.
