— Разумеется, в солдатском! Зачем ненужный риск?
Нестеров ласково улыбнулся:
— Согласен. Работа разведчика сложна как раз тем, что трудности и неожиданные сюрпризы поджидают там, где их, кажется, и быть не должно. И сколько бы мы тут ни гадали, все равно случится нечто нежданное и нежелательное. Вот почему разведчик должен в любой обстановке сохранять хладнокровие и быть находчивым.
— Буду стараться!
— Вы отказались взять с собой золотые червонцы…
— Да, это опасно, немцы их найдут. Но мне пригодится хороший бриллиант. Подобный тому, с каким я ездил к фрейлине Васильчиковой в Глогнитц.
— Полагаю, вам не откажут. И в каблук сапога заделают.
Рекомендатель
Нестеров вдруг что-то вспомнил, оживился:
— Кстати, о золотых червонцах. В пятнадцатом году, в районе Торна, мы завербовали в германском штабе армии майора. Три месяца он пересылал нам важнейшие сводки, но вдруг исчез. Потом из германских газет мы узнали: наш майор расстрелян, как шпион. И провалился агент совершенно по-глупому: когда выходил из пивнушки, где гулял с приятелями-офицерами, у него лопнул пояс с золотыми монетами — нашими гонорарами. Офицеры помогли подобрать этот золотой урожай — более полусотни монет, но сообщили о конфузе штабиста в контрразведку. Там допрашивать умеют, с ущемлением детородных органов и прочее… Финал вам известен.
Соколов усмехнулся:
— Зачем было таскать опасный груз! Привязал бы к себе авиационную бомбу — не так опасно.
— Но без значительных сумм вам не обойтись. Мы сообщим вам имена резидентов, которые в случае необходимости субсидируют вас… Но еще на нашей земле вас поджидают многие трудности. Солдаты российской армии ездят или в товарных вагонах, или — в лучшем случае — в общем, то есть третьего класса. Вам это непривычно. Но каждый шаг, повторяю, необходимо пройти самому. Терпите!
— У меня есть боевой опыт. И без горячей пищи неделями на передовой сидел, и в окопах спал, накрывшись шинелью, и в полевом лазарете лежал.
Нестеров доверительным тоном негромко произнес:
— Вот противники наши — немцы, австрийцы, венгры — ездят в вагонах с туалетом. Что туалет! Вагоны для рядового состава имеют теплый душ. — Уперся взглядом в Соколова. — Вы понимаете: теплый душ! На передовой едят не как мы — из жестяных котелков, а из фаянсовых тарелок. Для супа — глубокая, для куриной котлетки — мелкая тарелка. Не фронт — ресторан «Континенталь» в Берлине. Если бы немецких солдат отправили умирать на фронт в «телячьем» вагоне с парашей, они подняли бы бунт. Так-то, сударь мой! — И он вздохнул, спрятал хитрый взгляд в служебных бумажках.
Соколов возразил:
— Умение стойко переносить невзгоды является достоинством воина. Идти в атаку я предпочел бы с русскими солдатами, а не с германцами или турками.
Беседа, как всегда, затянулась до позднего вечера. Когда Соколов уже прощался с инструктором, тот спросил:
— Простите, я запамятовал, кто вас рекомендовал для агентурной работы?
Соколов с недоумением посмотрел на своего учителя:
— Неужели вы не знаете?
Нестеров уклончиво ответил:
— Знал, да как-то нынче заработался, подзабыл. А этому усердному человеку, открывшему вас для разведывательной работы, надо было еще к Рождеству сделать приятное — отправить дополнительное вознаграждение. У нас так принято.
Соколов развеселился:
— Обязательно отправьте! Он будет счастлив получить за мою персону сто или двести рублей.
Нестеров макнул ручку в чернильницу, приготовился записывать.
— Так кто рекомендатель?
— Государь наш, Николай Александрович!
С пера скатилась большая капля и оставила жирную кляксу.
Женское томление
Приятная гостья
Поздним вечером Соколов возвращался в «Асторию». Он мечтал о том, чтобы растянуться на широченной кровати по диагонали (иначе не умещался!) и забыться глубоким сном до шести утра.
Однако графа ждал сюрприз. Когда он хотел взять у портье ключи, тот, распушая бороду-веник и потупляя виновато взор, пробормотал:
— Ваше высокоблагородие! Вы, конечно, извиняйте, в вашей люксе дама изволят дожидаться, племянница-с.
— Что такое? — поднял бровь Соколов. — Какая еще племянница?
— Из себя смазливые будут, роскошная шуба и прочее. Сказали: «Я графу племянница родная! Стало быть, ждать в прохожем вестибюле мне презрительно». Ну, я и дал ключик-с. А как не дать? Вдруг вы, ваше превосходительство, осерчаете и изволите по моей морде наложить-с! У меня в практике случаи бывали-с.
Портье упустил в своем рассказе такую мелкую деталь, как червонец, который получил от дамы.
* * *
Соколов, испытывая приятное любопытство, поднялся по зеленой ковровой дорожке, устилавшей мраморную лестницу, распахнул дверь, шагнул в гостиную. Вдруг послышался шорох платья, и кто-то выскочил из-за тяжелой бархатной портьеры. Узкие прохладные ладошки опустились ему на глаза. Нежный голосок проворковал:
— Отгадай, кто я?
Перед Соколовым стояла полная очарования, сиявшая дразнящей красотой и лукавыми смородинными глазами Вера фон Лауниц — жена одного из руководителей германской разведки. Красавица страстно целовала лицо графа, наклоняя его голову и встав на носки.
Мой читатель помнит: эта красавица ради любви к Соколову перед войной старательно снабжала российские спецслужбы важными документами, почерпнутыми на время из сейфа мужа. На гостье было надето шелковое платье, которое туго обтягивало ее фигуру, подчеркивая соблазнительные прелести.
Гений сыска искренне удивился:
— Вот это сюрприз! Каким образом ты здесь?
Вера Аркадьевна рассмеялась:
— Ишь какой хитрый! Тебе все расскажешь, ты к девушке сразу интерес потеряешь…
— Заблуждаетесь, сударыня! К такой красивой девушке у меня всегда интерес жгучий.
Вера Аркадьевна прильнула к уху сыщика, дыхнула:
— У тебя, конечно, прослушивают?
Соколов согласно кивнул:
— Надеюсь!
Она подумала, махнула рукой:
— Пусть знают, все равно завтра-послезавтра меня сцапают.
— Ты опять что-нибудь натворила?
— Ничего плохого! Наоборот, я сделала много хорошего для российской разведки. Жизнью рисковала — ты знаешь о моих приключениях в Глогнитце, когда в гостинице «Адлер» я укокошила предателя Гершау…
— Как не помнить! Только счастливый случай помог тебе избежать суда и расстрела.
