Бочкарев весело отвечал:
— Тогда куда ниточка, туда иголочка.
— Не дури, — сурово насупил брови сыщик, какой-то железякой пытаясь открыть дверной замок. — Вернись в вагон.
Гений сыска нажал на ручку, в тамбур ворвался резвый, веселый ветер. Соколов выглянул наружу. Поезд шел по однопутке. Впереди на горизонте слабо светили огни большого города. Мимо, выделяясь на снежном фоне, быстро мелькали телеграфные столбы. Беглец спустился двумя ступеньками ниже.
Выждав нужное мгновение, Соколов прыгнул в черную пустоту. Жестко ударился о снежный наст, закрутился, заскользил вниз.
И тут же, не разбирая полета и рискуя проломить себе череп, за ним сиганул Бочкарев.
В ту ночь гения сыска ждали совершенно кошмарные приключения. Знай о них, он, наверное, предпочел бы остаться в теплом вагоне.
Третий лишний
Соколов, смахивая снег с лица, вылез из сугроба. Поезд, мелькнув освещенными окнами, показал, словно фигу, красный фонарь последнего вагона. Казалось, что путь его в направлении губернского города Смоленска неотвратим, как судьба.
Но вдруг великое безмолвие синей морозной ночи было нарушено противным скрипом тормозов. Буфера литерного поезда лязгнули — раз, другой, третий. Колеса, враз прекратившие движение вращательное, сохраняли движение поступательное — из-под них красивым фейерверком летели огненные искры. И вот литерный поезд, в последний раз лязгнув буферами, окончательно остановился среди лесов и глубоких снегов.
Воцарилась могильная тишина. До остановившегося поезда было саженей двести.
Соколов спрятался за нанесенный сугроб снега и замер.
Недолго постояв, паровоз дал длинный гудок отправления. Вновь лязгнули тарелки буферов. Поезд, шипя паром и набирая скорость, вновь трудолюбиво потащил состав.
Над головой раскинулась глубокая таинственная небесная провальность, усыпанная крошечными хрусталиками звезд. Душа Соколова на мгновение замерла, словно перед прыжком с высоты, а потом восхитилась этим величием непонятной беспредельности.
Из этого восторженного и совершенно в данном случае неуместного состояния сыщика вывело чье-то сопение. Мелькнула мысль: «Медведь-шатун?» Только тут, к некоторому удивлению, сыщик заметил, что в этой снежной пустыни он не один. Шагах в тридцати впереди на белом снегу копошилось, пытаясь выбраться из глубокого сугроба, какое-то живое существо. При ближайшем рассмотрении существо оказалось рядовым Семеном Бочкаревым.
Когда, преодолев глубокие снега, они встретились, Соколов строго спросил:
— Ты, раб Божий, что путаешься у меня под ногами?
Бочкарев, счастливый, что не сломал себе кости и что стоит рядом с Соколовым, бодро отвечал:
— Как же я оставлю вас без присмотра? Вот вы один, в лесу…
— Ну и что? Я, может быть, вышел подышать свежим воздухом. Я люблю одинокие ночные прогулки в смоленских лесах. Тебя, нахала, с собой не приглашал.
Бочкарев рассмеялся:
— Теперь можно признаться. Я в российской разведке получил приказ негласно сопровождать вас, быть чем-то вроде вашего денщика. — (Это был сюрприз, который приготовил Нестеров.) Вдруг Бочкарев насторожился, показал рукой в направлении, где совсем недавно останавливался поезд, сдавленным полушепотом сказал: — Гляньте, Аполлинарий Николаевич, кто-то живой…
Соколов при лунном свете разглядел: едва различимая человеческая фигурка вскарабкалась на насыпь рельсового пути и двинулась навстречу беглецам.
Бочкарев перекрестился:
— Господи, кого несет сюда? Что делать будем?
— Отпразднуем встречу!
Соколов разглядел, что движущаяся фигурка одета в длиннополую шинель. Еще через минуту-другую он так расхохотался, что, казалось, дрогнули верхушки вековых сосен:
— Боже мой, какая радость! Военный поезд, набитый живой силой, останавливается среди ночи лишь для того, чтобы высадить надежную опору империи Лейбу Факторовича. Шалом, славный сын избранного народа!
— Почтение и вам, господа! А я уже боялся, что вы ушли и мне придется до самого утра одному ходить в этой кромешной темноте.
— Нет, сын Давидов, до утра вы ходить не будете. Уверен, что эти живописные окрестности кишат голодными хищниками — волками, как номер провинциальной гостиницы клопами. И если у вас нет с собой хотя бы ружья, а лучше пулемета, то скоро проголодавшиеся зверушки с аппетитом скушают вас.
Факторович очень расстроился, в его голосе звучали слезы.
— Для чего вы говорите мне эти ужасы? Я и без них очень здесь боюсь.
— Но я что-то не припомню, чтобы приглашал, сударь, вас на эту прогулку. Господин Бочкарев, может, вы пригласили?
Факторович застонал:
— Боже, если я еврей, то вам надо издеваться? Да, меня никто не приглашал…
Соколов продолжал веселиться:
— Когда вы увидали, что мы покинули вагон, то ясно поняли: вам не хочется на фронт. Так?
— Разве вы встречали идиота, кому хочется? Вы можете мне не верить, но мне тоже не хочется. Мне вся эта война нужна, как геморрой в правом ухе.
Соколов строго сказал:
— Так-с, этот дезертир примазывается к нам? Господин Бочкарев, что будем делать? Позволим идти с нами или оставим в пищу голодающим зверям Смоленской губернии?
Бочкарев добродушно рассмеялся:
— Давайте до утра оставим, а там пустим на все четыре стороны!
Соколов согласился:
— Хотя это вольнодумство и укрывательство преступника — статья сто семьдесят три Уголовного уложения, но вы меня уговорили, пусть пока живет рядом с нами, — и уже деловито предложил: — Надо поскорее уходить от железной дороги, боюсь, что есть добрые люди из жандармерии, которые мечтают о встрече с нами. Топаем вперед до хибарки какого-нибудь лесника или хотя бы до ближайшей тропинки и свернем на нее.
Бочкарев согласился:
— Это оно конечно! Куда-нибудь приведет, раз тропинка…
Соколов расхохотался, и снова звук его голоса далеко прокатился по безмолвному пространству.
— К медвежьей берлоге! Ты, Семен, умеешь взять медведя без ружья?
— Ну, ежели вилами да с двух сторон… — мечтательно произнес Бочкарев.
— А почему тогда не прихватили с собой вилы? Безобразие! Другой раз чтобы вилы были непременно. Думаю, не пропадем, если не замерзнем. Ишь, ветерок резвый задувает.
Факторович заметил:
— Это к перемене погоды!
— Да, нам теперь только метели не хватало. Хорошо, что ветер в спину дует, несет, как на парусах. Не отставать, дезертиры!
Соколов зашагал, попадая шагом через шпалу.
