Ему в затылок семенили, короткими ножками наступая на каждую шпалу, Факторович и Бочкарев. Вскоре Факторович стал жаловаться:
— Кому пришла в голову глупая мысль, так неудобно расположить шпалы? По ним совершенно неудобно ходить. Не дожить мне до радости, если я еще хоть один раз пойду по шпалам!
Бочкарев рассмеялся:
— Не скажи, Факторович! К своей Риве не пошел бы — пополз по шпалам.
— Ах, моя Ривочка, почему я тебе изменил в Ницце? — Голос стал мечтательным. — Случился мой позор в десятом году. Боже мой, уж сколько лет совесть терзает меня.
Соколов сказал:
— Пусть, сударь, вас терзает совесть по более серьезному поводу. Отчизне нужен такой бравый защитник, как вы, отчизна на вас рассчитывала, а вы пытаетесь улизнуть от своего гражданского долга…
Факторович застонал:
— Для чего вы разбиваете мое сердце? Я очень обидчивый.
Соколов с притворным испугом охнул:
— Ох, виноват-с, ваше превосходительство! Я просто скромно хотел заметить: сбежав из поезда, вы обрекли себя на военно-полевой суд, который, боюсь, не сочувствует дезертирам. И еще судить вас будут за нарушение графика езды военного поезда. С помощью Вестингауза вы остановили состав стратегического назначения.
— Ложь! — воскликнул Факторович. — Я не знаю никакого Вестингауза.
— Я имею в виду Джорджа Вестингауза, американца, который лет пятьдесят тому назад изобрел пневматический железнодорожный тормоз. Вы потянули без всякой нужды ручку тормоза…
— А у меня как раз была нужда! — нашелся Факторович. — Пока я ее справлял, поезд уехал без меня. Я не виноват. Вы думаете, что я плохой, а вы хорошие? И во всем виноваты только вы оба. Не прыгали бы с поезда, так я в вокзальном буфете сейчас выпивал бы рюмку водки под бутерброд с сыром. — И вдруг его голос осекся. Факторович остановился так резко, что на него налетел Бочкарев. — Осторожней, черт возьми! Глядите сюда, — показал рукой, — это что за огоньки в кустах?
Соколов еще минутой прежде заметил двух больших волков, глаза которых хищно горели то сквозным фосфорическим блеском, то вдруг начинали светиться рубиновым светом. Чтобы не пугать несчастных путников, он молчал, обдумывая, что предпринять. Как сейчас пришлась бы впору какая-нибудь избушка, но слева и справа лишь стеной стоял мрачный, темный лес, верхушки которого шелестели под порывами ветра, и еще светились в темноте эти зеленые блестящие точки.
Бочкарев подошел вплотную к Соколову, шепотом спросил:
— Что делать будем?
— Да, да! Что вы решили делать? — подхватил Факторович.
Соколов, приняв самый угрюмый вид, погребальным тоном произнес:
— Средство известно давно. Если хищники нападают на людей, они перережут всех, никого не оставят. Следует опередить хищников…
— Вот-вот, именно опередить! — подхватил Факторович. — Давайте скорей опережать! Я верю в Бога, который вывел евреев из Египта. Что Ему стоит вывести нас из этого леса?..
Соколов продолжал мрачно веселиться:
— Есть только одно средство спасения. Надо выбрать одного из нас, и пусть он сам пойдет к волкам.
Факторович в ужасе прошептал:
— Зачем?
— Этого одного они съедят, насытятся и остальных не тронут.
— Этот «один», вы, конечно, решили, что я? Вот вы, господин Соколов, гораздо крупнее нас, мужчина-красавец, лучше вам идти. Или господин Бочкарев — невысокий, но очень свежий. А я больной, нервный. Волки сожрут меня и за вас примутся, вот сами увидите. Факторович никогда не врет. Ой-ой, эти хищники еще ближе подобрались… Кыш, пошли отсюда, зверюги!
И впрямь волки обнаглели. Они подобрались уже к насыпи. Соколов даже не заметил, как к двум присоединился еще один — видно, самый молодой и самый наглый. Они спокойно и голодно сверкали глазами, разглядывая вкусный ужин.
Соколов сказал:
— Не вздумайте бежать или повертываться спиной — тут же бросятся, повалят, загрызут.
Молодому явно не терпелось. Не спуская светящего взора с людей, он медленно, шаг за шагом поднимался на насыпь.
Факторович спрятался за спину Соколова, Бочкарев встал с боку, словно собрался защищать товарища.
Соколов подумал: «Как хорошо, что я нарушил инструкцию своих наставников и взял с собой «дрейзе». Признаться, когда его нет в кобуре под мышкой, я чувствую себя так, словно забыл дома брюки. Ну, лишь бы луна не спряталась за тучи. С Богом!»
Чуть усмехнувшись, он медленно расстегнул шинель и вытянул мощный полицейский револьвер американской работы. «Дрейзе» был заряжен шестью патронами.
Молодой волк как раз выбрался на насыпь. Охотник милостью Божией, он стал заходить за спину Соколова, осторожно переступая сильными кривыми ногами через рельсы.
В этот момент на верх насыпи выбрались еще два зверя. Одновременно, как по команде, они оскалили пасти, показав могучие клыки, и присели на задние лапы, чтобы через мгновение прыгнуть на людей.
Соколов, почти не целясь, в миг единый произвел три выстрела. Три черепа были раздроблены. Факторович плакал от радости, Бочкарев снял шапку и часто крестился.
— Ребятки, вперед! — поторопил спутников Соколов. — У нас есть три пули и стаи зверья в окружающих лесах. Не будем медлить, шагайте шустрей — на поиски жилья. А здесь через десять минут начнется трапеза — хищники кровь чуют издалека. Придут волки и сожрут собратьев.
Покуситель
Еще минут тридцать ходьбы по шпалам, и вдруг все услыхали вой.
Факторович застонал:
— Вы это слышите? Мне страшно! Опять волки… Соколов поднял руку:
— Тихо!
Вой донесся еще явственней — откуда-то слева, совсем рядом.
Соколов улыбнулся:
— Факторович, ужин для зверушек пока отменяется. Вы временно будете жить.
— Что такое? Почему временно?
— Хорошо, живите вечно, я буду радоваться за вас, вечный Факторович. Но сейчас вы слышите вой собаки. Значит, рядом жилье, горячий самовар и, надеюсь, даже рюмка водки.
Бочкарев повел носом:
— Э, дымком попахивает! Хороший дух. Глядите, друзья, впереди переезд, а слева добрая избушка…
Соколов в тени высоченных сосен разглядел небольшой домик.
— Вот и наш дворец! Свет горит, дым из трубы идет, знать, хозяин гостей очень ждет.
Он подошел к окну, громко постучал по раме. Почти тут же из дома послышался испуганный голос:
