Ротный, маленький чернявый прапорщик со сросшимися на переносице лохматыми бровями, нарочито сердитым голосом сказал:
— Фрязев, ты к нам еще слона привел бы! Как же такой богатырь в нашей хибарке поместится, а? — К Соколову: — Солдат, осторожней, головой накат не проломи.
Разведчики — острословы, не лезшие в карман за шуткой, — раскатились в хохоте. Ротный пожал новичку руку:
— Ваши нары вот эти, возле стола.
Соколов отозвался:
— Удобно, не надо далеко обедать ходить.
Разведчики, расположенные доброжелательно, снова загоготали. Ротный продолжал:
— Как фамилия? Уже успели пороху понюхать? Вижу, вижу, отметина вражеского штыка на щеке, а эта — от пули. Где воевали?
— У Брусилова разведчиком штаба!
— Очень хорошо! Небось соскучились, к врагу в гости прогуляться желаете? Дня два отдохните, обживитесь, а там и службу предложим нескучную, — сощурил глаз, испытующе глянул на новобранца.
— Чего ждать? — откликнулся Соколов. — Начштаба обещал, что сегодня же пойду за языком.
Разведчики одобрительно зашумели:
— Это по-нашему!
Ротный согласно кивнул:
— Что ж, получить боевое крещение — дело милое…
В это время в блиндаж ввалился сухощавый, крепкий и какой-то удивительно ловкий в движениях человек лет тридцати пяти. Продолговатое лицо, как у Цезаря, было разрезано глубокими складками, мясистый нос придавал этому лицу особую выразительность. Он уставился на Соколова щелями серых глаз. Вдруг рот его расплылся в широкой улыбке до ушей, обнажив крепкие белые зубы. Он бросился к Соколову, заключил в крепкие объятия:
— Вот это встреча! А мне сказали — разжалованный Соколов, ну, счастье-то какое… — Шепнул: — Как выпутался, когда из вагона выскочил среди ночи? Там небось волки голодные стаями бродят?
— Да, бродят! На тот берег хочешь?
Шлапак подхватил:
— Какое уж тут хотение? Тут нужда, и никаких гвоздей. Впрочем, в такой компании — с нашим удовольствием. На том берегу уютно…
Соколов добавил:
— Только одна беда: вместо красивых девушек — противные немцы.
Все дружелюбно улыбались, Соколов был принят в сообщество отважных. С «буржуйки» сняли громадную сковороду с жареной свининой и картошкой.
Ротный Семенов предложил:
— Ну, за нашего нового товарища выпить не грех…
Соколов властно остановил:
— Нет, перед вылазкой никогда не пью. В тыл врага, как в храм, идти надо с трезвым глазом и прозрачной душой.
Ротный Семенов многозначительным взглядом обвел боевых товарищей, поднял вверх палец, словно утверждая: а я вам что говорю!
Сюрприз
После ужина ротный Семенов кивнул Соколову и Шлапаку:
— Пойдем на воздух, поговорим о нашем деле!
Они минут сорок гуляли в лесочке, перешагивая через деревья, срезанные снарядами, об ходя воронки, разглядывая местность: разведчики обсуждали план операции.
Ротный вопросительно поглядел на Соколова:
— Вам следует учесть, что течение реки стремительное. Нынче полнолуние, небо безоблачное. На тот берег перебраться незамеченным будет ох как сложно. К тому же германцы ракетами местность освещают.
Шлапак широко улыбнулся:
— Прекрасно, легче знаки различия увидать, чтобы птицу жирнее поймать.
Ротный задумчиво сказал:
— Если вас заметят, ведь живьем не выпустят. Может, на подмогу еще троих-четверых ребят дать?
Соколов слушал ротного вполуха. Он размышлял: «Как обидно, если подстрелят во время форсирования этой лужи!»
Ротный протянул руку, сказал:
— Видите Лысую гору? Во-от за этой самой лощиной она, в версте от берега. У германцев на западной стороне Лысой горы как раз штабной блиндаж. Охраняют пуще своего глаза. Из пушек стреляй не стреляй, толку мало: или в верхушку горы, или перелет. Действуйте, друзья, как договорились — по обстановке. Будет случай взять офицера — расстарайтесь, а рядового состава не троньте, не беспокойте немцев попусту.
— Как это — не беспокойте? — недовольным тоном пробурчал Шлапак, обожавший опасные приключения. В Соколове он с первого взгляда почувствовал родственную душу, смотрел на него с восторгом и особенно хотелось выказать себя в его присутствии.
Ротный назидательно сказал:
— Начштаба лучше тебя, шустрого, знает, что делать… Понял?
Шлапак кивнул:
— Уразумел!
Ротный душевным тоном произнес:
— В штабе очень на вас надеются! Язык-офицер вот как нужен, — провел ребром ладони по шее.
Соколов хмыкнул, подумал: «А мне-то как быть? И офицера захватить, и одновременно в плен сдаться — это невозможно!» И вдруг остроумная идея пришла в голову, он даже не сдержал довольную улыбку, а вслух проговорил: — Уже порядочно стемнело! Пошли выпьем крепкого чая да на ту сторону, с Богом…
Прощай, родимый Берег!
С немецкой стороны время от времени пускали ракеты. Взлетев в небо, они на короткое мгновение застывали, отражаясь в черной воде, и потом рассыпались яркой пылью, медленно падая вниз. Ракеты освещали нейтральную полосу — речку и мертвую, израненную беспощадной войной землю.
Соколов усмехнулся:
— На ту сторону перебраться опасно, но можно. Гораздо труднее захватить живьем офицера, желательно штабного да с полным портфелем секретных бумаг. И уж почти невероятно притащить его на этот берег живым. Так, может, я один буду рисковать?
— Ни в коем случае, — решительно возразил ротный. — Вдвоем отпускаю вас лишь потому…
Соколов со смехом перебил:
— Потому что Серега Шлапак троих стоит. Морская душа жаждет водной стихии. Пусть будет так. Идем в блиндаж, раскинем карту и вместе подумаем…
* * *
Соколов, изучив карту и выяснив обстановку, предложил свой план захвата немецкого офицера. Ротный, поначалу упрямившийся, наконец сдался:
— Очень риск велик, но нужда велика… Действуйте!
План был прост: пробраться к штабу, устроить там пожар и, пользуясь паникой, захватить кого-нибудь из офицеров.
Шлапак задумку поддержал, широко улыбнулся:
— Они от пожара очумеют, разбегутся, как тараканы!
— Побежа-али! — иронически протянул ротный. — Ты вначале реку преодолей, потом — береговую охрану, потом посты минуй да в лес далеко не суйся — там есть заминированные участки. Если все благополучно преодолеешь, то, возможно, подберешься к штабному блиндажу. А он охраняется крепко! А кого захватишь, то до берега доволочь надо. Доволочешь — умудрись переправиться, чтобы немцы не подстрелили…
