— Милый, не убивайтесь так! Вы разрываете мое сердце…
— Что же делать? Может, устроить побег через окно?
— Нет, это отпадает. С трех сторон тюрьма обнесена высоченной оградой, на ней провод, через который пропущено электричество. Наш Циммерман, если не ошибаюсь, в отсеке смертников, в одиночной камере — это со стороны набережной. Там ограды хотя нет, но бежать невозможно. Окна камеры расположены на громадной высоте, окошки узкие, а решетки металлические, толстые.
Соколов печально вздохнул:
— Если нельзя бежать, то хотя бы посетить дорогого человека перед расстрелом, утешить его…
Маргарита горестно задумалась, мучительно сцепила руки. Вдруг она воскликнула:
— Кажется, придумала! Муж говорил: сейчас в прокуратуру пришел служить новый чиновник, надзирающий за местами исполнения приговоров. Я позвоню дежурному офицеру и скажу: «Уезжая к родителям, муж приказал: „Если прибудет из министерства новый прокурор, быть с ним предельно вежливым и проводить по камерам“». Так что, мой дорогой, вы будете иметь возможность заходить в камеры и общаться с заключенными. Тем более что завтра воскресенье, прокуратура не работает, справиться нельзя.
— Разве не потребуют какого-нибудь разрешения или документа?
— Если я позвоню, то могут и не спросить. Но тут много будет зависеть от вашего поведения. Некоторые прокуроры ведут себя с хамским высокомерием, считая тюремщиков людьми второго сорта, хотя сами ничем не лучше.
— А что будет потом, когда выяснится, что вы обманули?
Маргарита сделала удивленное лицо:
— А я при чем? Телефонировали из прокуратуры, спросили мужа, его в Париже не оказалось, тогда мне было заявлено: «Жаль, что ваш муж не на служебном месте». — «Что случилось?» — «Наш сотрудник едет с проверкой!» Я так и сообщу, якобы по секрету, дежурному офицеру.
Соколов поцеловал пухлый ротик Маргариты:
— Вы — прекрасная актриса и к тому же доблестная и умная женщина. Когда приступим к нашей операции?
Она обвила сыщика руками:
— Сейчас мы приступим к самому важному на свете делу, а все остальные пустяки — с утра пораньше. Идите сюда, великолепный экземпляр человеческой породы!
* * *
Утром все развивалось по плану, какой придумала Маргарита. Сначала они прошлись мимо тюрьмы, и Маргарита показала на пугающей высоте маленькое окошко.
— Там ваш родственник…
Соколов прикинул: «Это четвертый этаж, каждый из них по четыре метра, всего метров шестнадцать. Да, если упасть — костей не собрать! Потом, пролезет ли принц в узкое окошко? Я, к примеру, застрял бы обязательно — плечи широки. Впрочем, припоминаю, что, когда мы виделись много лет назад, Генрих был весьма субтильным. Его счастье, коли не растолстел. Зато улочка здесь тихая, днем никого нет, а ночью мимо тюрьмы, как мимо кладбища, стараются ходить реже. Впрочем, выбора нет, будем рисковать!»
Соколов взял за руку Маргариту:
— Сейчас мы расстанемся до часу дня. Я буду ждать вас в гостинице. Встретимся и все решим окончательно…
На этом последовало нежное прощание. Началась подготовка к опаснейшему делу…
Камера № 401
Тюремный напор
Соколов отправился на ближайший рынок. Здесь для начала зашел в лавочку хозяйственных товаров. Среди ящиков с гвоздями, мотков веревок, грабель, топоров и лопат разглядел плутоватую физиономию торговца.
— Мне нужно тридцать метров самой прочной и легкой веревки. Хочу вязать сеть на акул.
Торговец покосился вороватым глазом куда-то в темный угол и сказал:
— Мне понятно, что вам нужна шелковая веревка! Это ценная вещь, она стоит полтора франка за метр.
Соколов швырнул на прилавок деньги. Торговец долго сопел, отмеряя веревку, наконец отрезал от мотка и тщательно завернул в бумагу.
— Приятной, месье, ловли! — И снова скосил глаза куда-то вбок.
Торговец всегда обвешивал и обмеривал. И на сей раз обманул покупателя на шесть метров. Это грозило серьезными осложнениями. Копеечная добыча торговца-жулика могла стоить жизни принцу Генриху. Но Соколов про обман пока ничего знать не мог.
Выйдя из лавки, гений сыска отправился в ножевой ряд. Здесь приобрел три стальные пилки, по иронии судьбы изготовленные в Золингене, что в германской земле Северный Рейн-Вестфалия. Пилки, как покажет жизнь, были превосходными!
Королевская роскошь
После этого Соколов поднялся на Монмартрский холм, в кабаре «Проворный кролик», в тот самый, где в печь был вделан череп страшного убийцы Черного Жака и где нашел приют нетрезвый весельчак и германский агент Антуан. Этот пузатый тип, щеголявший немыслимыми брюками, на этот раз был относительно трезв и очень деловит.
— Я сделал все, как вы просили. Идем на соседнюю улицу. Там вас ждет роскошное авто «делоне-бельвиль».
Спускаясь по крутой лестнице со сточенными от времени ступенями, изрядно задыхаясь, Антуан на ходу объяснял:
— Месье, я побеспокоился о вас: под задним сиденьем две канистры с бензином. Машина отличная… Да-с, только не советую ездить на ней в Тулон… В этом городе ее может опознать бывший хозяин и устроить эксцесс.
— В Тулон не поеду, — успокоил Соколов.
— Если вас задержат с авто, то меня не вмешивайте. Я вам ничего не продавал и вас в глаза не видал.
Соколов усмехнулся:
— Обязательно сегодня же дам знать о вас в полицию. Что побледнели, Антуан? Это я пошутил.
Зашли в какие-то покосившиеся древние ворота. Возле деревянного сарая на стуле дремал пожилой одноглазый человек. Увидав гостей, он без слов побежал к сараю, распахнул ворота и выехал оттуда на роскошном сооружении из металла и кожи. Цвет авто был почему-то огненно-красным.
* * *
Через минуту, испытывая истинное наслаждение, Соколов несся по улицам Парижа. Его путь лежал на улицу Риволи, к возлюбленной.
Маргарита уже ждала его, прогуливаясь возле гостиницы. Соколов лихо подрулил к подъезду. Тут же стала собираться толпа любопытных, с восторгом и завистью разглядывая чудо техники.
Маргарита ахнула:
— Это королевская роскошь! Я на автомобиле ездила однажды, в тринадцатом году… Идемте скорее в люкс! Я уже звонила дежурному офицеру.
— И что?
— Нагнала на них страху, они там сейчас моют, трут и досыта кормят заключенных, чтобы меньше было жалоб.
Влюбленные вошли в гостиничный номер. Маргарита жарко поцеловала Соколова:
— Целых три часа я не видела вас! Изнемогаю вся от страсти, — и, сдернув с себя одежды, прыгнула в постель. — Скорее, скорее, мое божество, мой кумир…
