Истра – городок относительно небольшой, но, как оказалось, ценителями красоты драгоценных металлов она довольно богата. В списке Стасика насчитывалось порядка десяти мест, где проводились аукционы эксклюзивных ювелирных украшений или реализовывались оные в порядке живой продажи. Магазины Гуров оставил на потом, полагая, что у аукционщиков найти нужный предмет шансы выше. В первых двух заведениях кулон не признали, хотя и подтвердили предположение, что вещица из разряда уникальных.
В третьем месте им повезло, и даже дважды. День клонился к закату, список мест, где промышляли ювелиркой, не уменьшился еще и на треть, но это заведение оказалось открытым, и его владелец все еще был на трудовом посту. Хозяин аукционного зала, мужчина средних лет с располагающей внешностью, кулон не признал, зато подсказал, к кому обратиться, чтобы гарантированно получить результат. Во всей ювелирной сети непререкаемым авторитетом истринцы считали господина Штайнберга. Его адрес хозяин аукционного зала продиктовал с охотой, добавив, что Давид Илларионович, хоть и ведет довольно замкнутый образ жизни, поговорить о женских украшениях элитного класса никогда не откажется.
Давид Илларионович, антиквар с сорокалетним стажем, жил буквально в трех кварталах от аукционного зала, в личном особняке, выстроенном в готическом стиле. Шесть устремленных ввысь остроконечных башенок из грубого, нешлифованного камня мышиного цвета, суровость которых несколько скрадывали невесомые полуарки и выполненные в форме витражей окна. Громоздкую конструкцию поддерживали вертикальные колонны. Заостренные кверху оконные проемы, рассчитанные на суровые зимы, больше походили на смотровые щели, нежели на то, чем они являлись на самом деле.
Увидев дом, Стасик зацокал языком то ли от удовольствия, то ли от удивления. Раскрыв рот, он таращился на импозантное здание до тех пор, пока Гуров не ткнул его в бок. Смутившись, Стасик начал бубнить что-то вроде «никогда подобного не видел» и «не знал, что в таких домах люди просто живут». Но тратить время на его «ахи» и «охи» Лев не мог себе позволить. Время – самый ценный ресурс для успешного проведения расследования любого преступления. Кому об этом знать, как не оперуполномоченному уголовного розыска с многолетним стажем?
На калитке он отыскал панель домофона. Тот оказался вполне современного дизайна, с плоской панелью для переговоров и световым индикатором. Лев нажал кнопку с изображением колокольчика, отпустил и стал ждать.
– Дом Штайнберга, – сразу донеслось из динамика, словно хозяин дома караулил у двери. – Представьтесь.
– Полковник Гуров, Московский уголовный розыск. – Лев поднес раскрытое удостоверение к «глазку» видеокамеры. – Разрешите войти?
– По какому вопросу? – К категории беспечных хозяев, пускающих в дом всех подряд, Штайнберг явно не принадлежал.
– Вопрос частного характера, – подбирая слова, ответил Гуров.
– Конкретнее, – потребовал из динамики.
– Требуется консультация относительно ювелирного украшения, фигурирующего как улика в текущем расследовании.
– Оно у вас с собой?
– Нет. Имеется лишь карандашный рисунок, но очень хорошего качества.
– Поднесите к камере.
– Вы – Штайнберг Давид Илларионович? – Гуров предположил, что в случае, если он удовлетворит любопытство антиквара раньше, чем попадет внутрь, тот может и вовсе не открыть дверь. Подобный расклад его не устраивал, поэтому он резко сменил тактику. – Или я разговариваю с прислугой?
– Штайнберг никогда не держал в своем доме прислуги. – В голосе послышались обиженные нотки.
– Вот как? И весь этот дворец с шикарным садом Штайнберг обслуживает своими силами? Солидно, – подпустил немного лести Лев.
– Покажите украшение, – повторил просьбу Штайнберг.
– Не ранее, чем попаду в дом. Если это является проблемой, мы можем уйти и далее действовать в процессуально установленном порядке, повестка, вызов в отделение полиции, допрос под протокол.
– Тише, тише, придержите коней! Уж больно все обидчивыми стали, даже полиция, – проворчал Штайнберг. – Пришли с миром, так с миром и заходите. А то моду взяли – людей запугивать.
Прозвучал звуковой сигнал, замок на калитке негромко щелкнул. Гуров опустил ручку вниз, калитка открылась. Пропустив вперед Стасика, он прошел во двор. Здесь тоже было на что посмотреть. Широкая подъездная аллея вела к внушительных размеров крыльцу. Вдоль нее росли шикарные кедры, высаженные точно по линейке. Справа от входа через ромбовидный штакетник, увитый пышной зеленью какого-то новомодного вьюна, просматривались многочисленные кусты роз, но не привычных скромных полуметровых кустиков, а роз-великанов, в два с половиной метра ростом.
Слева расположился «скромный» прудик метров двадцать пять в диаметре. На кристально чистой глади, грациозно выгибая шеи, плавали два лебедя, черный и белый. По дальнему краю цвели белые водяные лилии. За прудиком приютилась кованая беседка, покрытая натуральной черепицей. Еще дальше шли разномастные лиственные деревья, и можно было только предполагать, как далеко простирается этот мини-лесок.
За розарием проглядывала совсем другая климатическая зона. Экзотические растения всех мастей и сортов разрослись здесь буйным цветом. Пирамидально остриженные кипарисы соседствовали с шаровидными пихтами. Южный олеандр конкурировал розовой шапкой цветов с широколистной магнолией. Листья бересклета белой окантовкой подчеркивали насыщенную окраску бордово-коричневой листвы вейгелы.
Сад буквально утопал в зелени, но во всем чувствовалась заботливая рука профессионала. «Вряд ли Штайнберг сам окучивает все эти папоротники, азалии и кедры, – проходя сквозь строй хвойных деревьев, думал Лев. – Здесь работы на десятерых. Один розарий чего стоит. И ведь сразу понятно, что розы уникальных сортов. Сотни сортов и расцветок».
Стасик же просто глазел по сторонам и наслаждался видом. Он вдыхал ароматный воздух, будто лимонад пил, и выражение лица у него при этом было как у школьника, дорвавшегося до пряничного домика. «О работе надо думать, а не о цветочках», – мысленно пожурил напарника Гуров, но вслух ничего говорить не стал. Тем более что на крыльцо уже вышел хозяин дома.
Маленький сморщенный старичок – так бы описал его полковник, будь в том необходимость. Роста в Штайнберге было не больше метра шестидесяти, а то и того меньше. Миниатюрную головку, совершенно лысую, прикрывал шейный платок, повязанный на манер банданы. Из парусиновых шорт длиной до колена торчали ножки-палочки. Парусиновая рубаха, в тон шортам, развевалась вокруг тщедушного тельца, создавая впечатление, что под ней вообще нет никакой плоти.
Во всем облике Штайнберга живыми казались только глаза. Изумрудно-зеленые, с красивым разрезом и пышными ресницами, они невольно притягивали взгляд. «Безденежный человек с такой внешностью имел бы массу комплексов», – автоматически отметил Лев. Штайнберга собственная внешность нисколько не смущала. Он стоял на крыльце с видом падишаха, у ног которого лежит весь мир, и наблюдал за приближением гостей. Причем с явным наслаждением.
