А потом пришло известие о смерти Ляли. Рогоз предположить не мог, что сделал это не кто-то со стороны, а человек из его ближайшего окружения. И ведь как все устроили. Отослали Рогоза по незначительному делу в Москву, а пока он ездил, убили его женщину. Кто так поступает? Твари последние так поступают, а с тварями и разговор короткий, и отношение к ним соответствующее.
Подстраховал себя Рогоз основательно. В дом Закира подбросил личные вещи Крупа. Кольцо с указательного пальца, кровью Крупа запачканное. Шило, которым тот глаза Крупу перед смертью выкалывал. Традиция у них в роду, видите ли, такая, – чтобы покойник тебя после смерти опознать не смог. Дикость восточная, а службу Рогозу сослужила. Еще платок с шеи Крупа, о который Закир свои пальцы вытирал. Хрен знает, зачем он его прихватил, на нем ведь отпечатки не остаются. Хотя надежда на то, что платок пригодится, все же оставалась. Закир ладонь поранил, когда глаза Крупу колол, свою кровь тем же платком останавливал. Вдруг по ДНК или по какой-то другой ерунде спецы его накроют? Где все это добро лежит, не просто рассказал, но и план начертил, чтобы криминалистам легче искать было.
А уж про бывшего биатлониста Нестеренко так вообще всю подноготную выложил. Такое количество убийств на него повесил, даже видавший виды полковник Гуров и тот только успевал головой качать от удивления. Где винтовку Нестор хранит, с которой на заказ ходит, Рогоз выложил с особым удовольствием. Особенно подчеркнул, что с приметой она у Нестора. При ударе на гильзе образуется буква Н, а Нестор имеет обыкновение припрятывать одну гильзу на месте преступления. Бзик такой, вроде того, что у грека. Удастся оставить гильзу на месте, значит, все пройдет гладко. Стоит, мол, поискать более тщательно в тех местах, где орудовал Нестор. Гуров пообещал взять этот вопрос на контроль.
И еще один дельный совет дал напоследок Рогоз. В первую очередь допрашивать следует парней, с которыми он Лялиного мужика метелил. Трусливые они, ненадежные. Как узнают, что он, Рогоз, запел, так все подробности сами выложат. А за ними, глядишь, и остальные заговорят. Слабая у Закира команда, не станут они за него срок мотать. Каждому захочется скостить хоть пару лет, среди людей Закира сидельцев вообще нет, так что зоновские понятия им побоку.
Пока Рогоз изливал душу, Гуров успел отправить сообщение майору Иванченкову, и к моменту окончания исповеди к кладбищенским воротам подъехал «воронок». Рогоза погрузили в будку и повезли в отделение, где его ждала одиночка. Лев же вернулся в отдел, чтобы оформить пространную речь в форме протокола. С протоколом он отправился к начальнику истринской полиции. Предъявив бумагу, внес на словах некоторые пояснения, чтобы было понятнее, за что и когда полковник планирует взять в тиски Закира, и затребовал ордер на обыск и арест самого Закира и его людей.
Разрешение он получил, а вот людей ему выделить не смогли. Пять человек на такую ораву? Нет, это не вариант. В срочном порядке Лев связался с генералом Орловым и выпросил у того бригаду ОМОНа. Как только бригада прибыла на место, он тут же отдал команду к началу операции. Первым в списке стоял дом Закира, и тут Гурову в очередной раз повезло. В доме собралась вся компания. И стрелок, и парни, которые расправились с Гудини, и сам Закир в шелковом халате и с сеточкой для волос на голове.
Когда в дом ворвались люди в масках и с автоматами наперевес, начался настоящий бедлам. Люди Закира стали ломиться в двери и окна, только делали они это напрасно. Закир, помешанный на безопасности, все окна забрал решетками, облегчив тем самым работу ОМОНа. Спустя десять минут порядок был восстановлен. Бандиты вповалку лежали на полу в центральном холле, а Закир с гордо поднятой головой возвышался над ними, пытаясь сохранять остатки достоинства. Сделать это в халате и сеточке оказалось не так-то просто. Ребята из московского ОМОНа дружно прошлись по его внешнему виду, отпуская шуточки и награждая хозяина дома нелестными эпитетами.
– В чем дело, господа? – возмущенно, но как-то неуверенно воскликнул Закир, когда накал утих.
– Гражданин Закиров Заур, вы задержаны по подозрению в убийстве гражданина Крупнова Владислава Михайловича, – отчеканил майор Иванченков, которому Гуров передал бразды правления. – А также в организации ряда убийств, произошедших в Истринском районе в период с первого мая по десятое июля. А именно: организация убийства братьев Кургановых, входящих в состав вашей группировки, и гражданки Шибаевой Альбины, ранее известной, как сожительница гражданина Рогозина.
– Это полнейший бред, – начал было Закир. – Вам ничего не удастся доказать. Мой адвокат сотрет вас в порошок.
– Ты в этом так уверен? – раздался голос Рогоза, появившегося в дверях. Он стоял лицом к Закиру, и глаза его пылали ненавистью.
– Что? Так это ты? – Речь Закира мгновенно изменилась. Он побелел, затем позеленел и обессиленно опустился на стул.
– Это тебе за Лялю, падаль! – выдал Рогоз, после чего развернулся и зашагал прочь. Руки его были скованы наручниками. Он вывернул ладонь наружу и поднял вверх средний палец. Парни из отделения приняли его на выходе. За ними потянулись ребята из московского ОМОНа. Они по одному поднимали бандитов, надевали на них наручники и грузили в «воронок».
Последним шел Закир, голова его теперь была низко опущена. Он понимал, что после того, как Рогоз заговорил, вывернуться ему уже не удастся. Жалел ли он о том, что избавился от Альбины? Думал ли, что поспешил? Кто знает, что творится в голове человека, с такой легкостью подписывающего себе подобным смертный приговор?
Полковник Гуров ничего этого уже не видел. Как только омоновцы начали паковать бандитов, он вышел из дома Закира, сел в машину и, прихватив Стасика, покатил в родную Москву. Кровавых сцен, жестокости и несправедливости ему и в столице хватало с избытком. В Истре он свою миссию выполнил и теперь с чистой совестью мог уезжать.
Машина неспешно катила по федеральной трассе, Стасик дремал на заднем сиденье, а Гуров размышлял над тем, сколько весят воспоминания человека. Может, тонну, а может, и ничего. Может, воспоминания и не должны ничего весить, главное, чтобы они оставались с тобой, хорошие и плохие. Хорошие – для утешения, а плохие – вместо предупреждения. Ведь не зря говорят: помни час смертный, и вовек не согрешишь. Закир о своем смертном часе не вспоминал годами. Теперь у него будет возможность восполнить этот пробел.
А Гудини? Что ж Гудини? Он вернется в Москву и будет жить дальше. Быть может, его воспоминания найдут отражение на холсте, а может, он пожелает все забыть. Желания людей переменчивы. Вчера он изнемогал под гнетом неизвестности, сегодня его гнетут воспоминания. Парадокс жизни. И все же жить всегда лучше, чем умирать. Смерть уродлива и жестока. Жизнь же ищет рассвета.
Рассвет жизни… Хорошее название для картины. Гуров как наяву видел перед собой холст, на котором в свете вечернего заката из пруда, окаймленного вековыми соснами, выходит красивая женщина. Поправляя длинные волосы цвета воронова крыла, она улыбается, ведь впереди ее ждет жизнь, полная счастья…
Случайный мститель
Глава 1
После МКАДа машина понеслась по Варшавскому шоссе, уже не сбавляя скорости. Гуров поглядывал на Марию и улыбался про себя. Как мало надо женщине для счастья: взять одну мечту и приблизить ее осуществление до вполне осязаемого состояния. До состояния, когда можно руку протянуть и прикоснуться. Таксист несколько раз пытался завязать разговор, но быстро понял, что эта пара на заднем сиденье не склонна к пустому дорожному трепу.
