При себе он оставил примерно полтора взвода солдат — но хорошо вооруженных и со связью, при необходимости они продержатся достаточно времени, чтобы на подмогу пришли штурмовики из Саны. Да и какой смысл на них нападать — колонна то ушла, поживиться нечем.
Пахло горелым…
— Двухсотых сколько нашли?
— Сколько… не поймем, то ли двоих, то ли троих…
— То есть?
— Летун хорошо их причесал. Всмятку, по кускам собираем.
Штабс-капитан поморщился
— Остальные ушли, получается?
— Да как сказать. Крови то много нашли на камнях, есть следы волочения, есть и перевязочные средства. Бинты с кровью, упаковки из-под перевязочных пакетов.
— Чьи?
— Шведские.
— Понятно…
Нейтральная страна… само по себе о многом говорит. Шведское королевство… живет своим нейтральным статусом, контрабандой. Там есть неплохие оружейные фабрики, оружие продают кому не попадя. Значит — из-за кордона гости были, бандиты бы русское использовали, найти несложно, это тебе не патроны…
Они поднимались по склону, каменистому и поросшему чахлой травой. Привычно поднимались — непривычный с непривычки споткнется…
— Вот, смотрите, господин штабс-капитан.
На камнях была кровь. Много крови. Вились непонятно откуда взявшиеся мухи.
— На что смотреть?
— А вот…
Вольноопределяющийся поднял почти незаметный на склоне провод, тонкий, протянул его штабс-капитану. Тот принял его, нахмурился, посмотрел, куда он ведет, в обе стороны.
— Не телеграфный… Много таких?
— Я нашел три. Все три ведут в одно и то же место — от позиций тяжелых гранатометов к машинам. Все три.
— Ты хочешь сказать…
— Гляньте отсюда, господин штабс-капитан. Не видно, чтобы машины долго обстреливали. Каждая из них получила по заряду, причем сразу. С первого выстрела. Конечно… скорость у колонны здесь никакая, я бы мог сказать, кто из наших поразит цель с первого выстрела… но чтобы сразу три и без вариантов. По-моему, это какой-то провод управления.
— Управления чем?
— Снарядом, господин штабс-капитан. Здесь применили какое-то новое оружие, снаряды, управляемые по проводам. На всех позициях стрелков — следы сильного взрыва, как будто они что-то уничтожили подрывными зарядами. Что-то, что не должно было попасть к нам в руки — а они это вынести не могли, потому что у них на руках были раненые и убитые. Нужно вызывать контрразведку из Багдада, господин штабс-капитан.
Смирницкий посмотрел вдаль, на горные хребты. За ними было море, в море были британцы. Происходящее здесь всем порядком поднадоело. Сам штабс-капитан ломал службу здесь уже девять полных лет.
— Да… Бураков, вы правы. Нужно…
НАЧАЛО. Десятью годами ранее. Адана
[32], бывшая Османская Империя. База стратегической авиации
Май 1939 г.
— На озеро поедем?
Грищук, матерый, отслуживший здесь уже четыре года ефрейтор — услышав это, только хмыкнул
— Тебе до озера еще д…ить и д…ить, салага. Ты вообще, откуда про озеро знаешь?
— Да говорили тут…
Четкий шлепок подзатыльника
— За что?!
— Меньше слушай…
Грищук, конечно, тот еще фрукт. Если бы командир ему потачку не давал — давно бы в дизель зарулил. То есть — в дисциплинарный батальон, куда-нибудь в Палестину. Или еще куда-нибудь, куда Макар телят не гонял. Там, где только солнце, мухи, жара и местные, так и норовящие сунуть нож в спину. Здесь, по крайней мере, не так: море рядом, дышать можно, а местные — большинство не мусульмане, а армяне. Турки здесь треть, наверное, даже меньше, остальные армяне и греки, православные. Их в свое время русская армия от резни спасла, они под волю Государя Императора добровольно пошли, а не как турка. И христиане, к тому же, как и греки. В город выйдет русский офицер — до сих пор старики находятся, которые на колени падают, руки целуют… неловко даже. В любой таверне — скидку сделают, а то и бесплатно покормят. Понимают, что уйдет русская армия — кончит их турка. Как есть кончит.
Но теперь — точно не уйдет. Вон, какую махину отгрохали. Главная взлетка три с половиной, запасная три ровно. Бетон гладкий, чистенький, белый и такой крепкий — ничем его не возьмешь. Ангары построили… сейчас тут ровно двенадцать машин. Одна фаланга
[33], но строительство еще не окончено, говорят, тут целая эскадрилья будет. Место, по крайней мере, для нее построят. Место то больно знатное. Пятьдесят километров — и Средиземное море. А в море — англичане…
Так что такие деньги вбухали — точно никуда не уйдет. Заметано. Железно.
Командир тут новый, как и все летуны — заносчивый, тем более аристократ. Пущин, Николай Николаевич, числящий свою родословную еще с рюриковых времен, а так — вертопрах и позер. Летчик, одним словом. Вот из-за таких как он — и распустили персонал в наземных частях, распустили. Офицеры — ведут себя так, как будто БАО
[34] совсем не имеет к ним никакого отношения. А для того, чтобы не было проблем — дали волю годковщине
[35]. Никто ничего не хочет знать, пока что-то совсем уж сурьезное не учинится — смертоубийство, например. Но деды тоже предел знают… пока не напьются. А как не напьются, коли в этом месте почитай все виноделие Турции и обособлено? Полно всего — виноград на вино идет, а из выжимок гонят самогонку. Офицеры ее граппа называют, но это навроде как самогонка. Особливо, если удастся стырить спирта. В авиации спирт применяют, тут полно приборов каких-то. А техники, если за ними не присмотреть — используют ацетон, а не спирт
[36].
— Вы лучше вот чего? Откуда комэск о бухле узнал?
— О каком бухле?! — недоуменно спросил Борисов, тоже салага, и недовольно скривился — Грищук ударил его по ноге, прямо по кости. Это «футбол» называется. А есть еще лось — это когда руки перед лбом выставляешь, навроде рогов, а старик — бьет. Или телевизор — это когда подушку прижимаешь к груди, а старик с разбега пробивает ногой. Или колыбаха — это когда кладешь голову на табурет, а старик с размаху подушкой. Старики — они такие…
