— Да, брат, я помню все это. Но мы должны думать не только о своих грехах, но и движении, о джихаде, о сопротивлении. Иначе мы рискуем впасть в еще более тяжкий грех — грех покорности неверным, устрашиться неверным больше, чем Аллаху и тем самым выйти из ислама.
— Аллаху Акбар.
— Ты прекрасно знаешь, как хитры кяфиры и какие поистине дьявольские средства они изобретают, чтобы убить моджахедов, и отвратить как можно больше людей от ислама. Мы все — готовы принять шахаду, но мы не должны стремиться к ней, ибо это грех и Аллах — сам решит, когда мы достойны ее. Коран запрещает даже мыс ли о самоубийстве. А для того, чтобы воевать — мы должны доверять друг другу. И ты не хуже меня знаешь, что доверять можно только тем, кого знаешь с детства, или долгое время, или если тебе кто-то сказал о том, что этого моджахеда он знает с детства — но и это плохо, и это надо проверять. А что ты знаешь об этом человеке? Как ты можешь знать, кто он такой? Может быть — русисты подсунули тебе его в камеру нам всем на погибель?
Ихван усмехнулся
— Тогда брат, я должен сказать, что ты тоже работаешь на русистов. Потому что если бы не ты, и я, и этот брат уже висели бы в петле. И скажи, кто знал о том, что ты сделаешь атаку и освободишь нас, а? Как русисты могли знать это, если не от тебя самого?
— Клянусь Аллахом, брат, в тюрьме ты позабыл об осторожности. Я бы зарезал тебя, если бы ты не объяснился, иншалла
— Да, брат, но что ты можешь сказать против моих слов?
— Неверные дьявольски хитры. И лучше не оставлять подозрений на этот счет.
— Да, брат, но как ты оправдаешься перед Всевышним в день Суда? Когда он спросит тебя, зачем ты зарезал брата своего, который уверовал и не таил зла — что ты ответишь?
— Клянусь Аллахом, брат, ты просто не понимаешь.
— Да нет брат, я все отлично понимаю. Этот брат — он раньше служил русистам, и его вера еще очень слаба.
— А разве я не об этом только что говорил тебе?!
— Да, но ты в нетерпении своем не дослушал меня до конца. Он служил русистам и знает много чего такого, что не знаем мы. А Пророк Мухаммед сказал, что заработок того, кто обучает правоверных стрелять — один из самых почетных.
— Да, но если бы я не умел стрелять, ты бы висел в петле!
— Не возгордись брат ибо все это — от Аллаха. Ты умеешь стрелять — но ты умеешь стрелять не так, как русисты. Ты не знаешь, как они воюют. Как они делают засады. Как защищаются от засад. А он все это знает. И расскажет нам — не под пыткой.
— Расскажет… — проворчал амир
— А второе, брат. Я впервые услышал о народе, который называется «крымские татары». Ты слышал о нем?
— Нет, брат, никогда не слышал.
— Вот о том то и дело. Их завоевали русисты, за много сот лет до нас. Но и у них — сохранилась истинная вера, как бы неверные не старались ввергнуть их в джахилию, в безбожие и многобожие. Они сохранили ее, потому что раз уверовав в Аллаха, великого, хранимого — они не отказались от веры. А кто знает — столько еще таких народов в Русне, брат. Сколько тех, кто сохранил веру, и ждет, кто напомнит им о джихаде фард айн, поднимет их на борьбу, иншалла. И потому — я не позволю тебе зарезать этого брата только потому, что ты о нем дурно думаешь. Нет, иншалла, не позволю…
— Дай тебе Аллах твердости и не раскайся в своем решении…
— Все мы — сильны Аллахом, брат мой. Все мы — сильны лишь верой в него…
* * *
Этой ночью — пришла большая речная доу. Несколько человек, спрятавшись под люками с товаром — начали свой медленный путь вниз по Евфрату.
Аравийский полуостров. Маскат, Оман
20 апреля 1949 г.
Скводон-лидер, сэр Роберт Брюс хорошо знал путь, которым ему предстояло отправиться к месту его нового назначения — назначения, в котором он решительно ничего не понимал. Это был рейс номер один авиакомпании Бритиш Эйруэйс, его выполняли огромные, четырехмоторные самолеты Британия, с которых не было экономического класса — только первый и королевский
[108]. Считалось, что дворянин не может летать иначе, чем королевским классом — об этом сэр Роберт вспомнил только в аэропорту. Вспомнил вместе с тем, что хоть он и летит по делам Короны — из казны его путешествие оплачивается лишь по экономическому классу — и если за первый переплачивалось относительно немного, то за королевский — втрое. Сцепив зубы, новоиспеченный командор ордена Бани оплатил билет в рай, подумав, что если это билет в один конец — что ж, по крайней мере, он проделает этот путь с шиком.
Были в этом и хорошие стороны — например, пассажиры королевского класса обслуживались в отдельном лобби, в котором официанты разносили шампанское и апельсиновый сок на дартингтоновском хрустале и небольшие канапе из хрустящего хлеба с уже привычной для Британии слабосоленой семгой вместо черной или красной икры как на континенте. На рынке черной и красной икры безраздельно властвовала Россия, однако, в метрополии — закупка черной икры попадало под действие закона с недвусмысленным названием «Об ограничении торговли с врагом». Англичане — уже давно привыкли покупать черную икру в доках у моряков, или заменять ее на селедочную — однако, сэр Роберт был только что с Карибских островов, где настоящую каспийскую икру доставляли самолетами на Кубу. И по ней — сэр Роберт, как истинный дворянин — скучал.
В конце концов — у каждого человека могут быть свои маленькие слабости, и для потомка французских, пусть и самозванных императоров, и шотландских королей — такая слабость была простительной.
Рейсом номер один летали в основном деловые люди. Рейс был длинным, с промежуточными посадками на Гибралтаре, на Кипре, в Каире, в Маскате и Бомбее, причем в Каире менялся экипаж. Сейчас, эти деловые люди ждали рейса, закусывая канапе, небрежно отхлебывая дорогое шампанское, читая Файненшнл Таймс. Они не были похожи ни на тех, кто покорял далекие земли сто и двести лет назад, ни на тех, кто отправлялся пятьдесят лет назад в Бомбей на пароходе, повторяя про себя «Каждый день по девушке и по одному лакху в день». Как то так получилось, что представители величайшей в мире империи — стали лысыми и унылыми, с нездоровым от несварения желудка цветом лица. Скорее всего, они даже не подозревают о зреющий в тиши кабинетов на Даунинг — стрит и на Дворцовой площади, зреющей как опухоль войне.
Наверное, так оно и лучше. Для них. Для него. Для Даунинг-стрит. Для Дворцовой. Для всех…
Сэр Роберт пил апельсиновый сок и думал о том, что ему сказали, и что ему не сказали. О правде и о лжи и о том, как отделить одно от другого. И о том, что он впервые за долгое время возвращается туда, где родился и вырос — на Восток. Там, где рассвет палит немилосердно, а закат словно орошает землю кровью, там, где поют пески, и идет в никуда неторопливый караван верблюдов. Там, где ты можешь зайти в дом к первому встречному — и он поделится с тобой последним, но с той же легкостью пристрелит тебя на тропе просто для того, чтобы проверить, как сегодня работает его винтовка.
