— Они говорят — оружие есть? — перевел Джасим
— Есть — ответил Велехов
— Тогда отдай им. Тебе вернут, как ты будешь уходить. Это признак доброй воли…
— Если они требуют от меня в знак приветствия отдать мое оружие — сказал Велехов — то пусть взамен отдадут мне свое, ведь в шариате сказано: приветствуйте друг друга подобным.
Джасим нахмурился — но заговорил не с Велеховым, а с этими двумя. После пары минут переговоров на этом странном, отрывистом как автоматная очередь языке — эти двое отодвинулись с тропы, давая понять, что можно пройти…
* * *
Пещера. Неверный свет костра, танцующие блики на скальной породе стен. Костер — поддерживается не деревом, оно используется только на растопку. В костре — горят черные камни, горят хуже, чем дерево — но горят
[23]…
У костра — в круг сгрудились человек десять. Все молодые… нет ни одного, кто был бы старше тридцати или кто явно бы выглядел как серьезный вожак. Некоторые — даже бороду еще не смогли вырастить. Лет двадцать пять… некоторые к тридцати, но старше никого нет. Господи и это — Идарат, которого все боятся?
Или это подстава?
Да нет, не подстава. Все отлично вооружены, просто на диво хорошо, не хуже правительственной армии. Почти у каждого — на поясе вместо местного кинжала джамбия — современный пистолет, у некоторых даже в кобуре. У всех — у кого винтовки, у кого автоматы, токаревок — целых четыре. Автоматическая винтовка Токарева — с ней надо повозиться, это тебе не простая как кирпич мосинка — но если освоишь, она немногим уступит ручному пулемету. Автоматы — разномастные СТЭНЫ, два ППД, как минимум у двоих — новые богемские десантные автоматы, которых и на рынке то нет. У контрабандистов купили, что ли. Ручные пулеметы — два БРЭНа и итальянская Бреда с питанием магазинами.
Откуда они взяли все это? Оружие на каждом из них — стоит больше денег, чем они заработают в этих горах, целый год горбатясь на какого-нибудь феодала. Кто им дал все это, кто их снабжает?
Еще большее удивление — вызывали подсумки на боку с запасными магазинами. Это уже — признак регулярной армии. А это — откуда?
А откуда взял пистолет тот парень, который пытался убить его самого, но убил в результате своего отца? Кто ему дал пистолет?
Смотрят — кто враждебно, кто с интересом. Но последних — все-таки большинство.
— Салам алейкум… — дал Велехов приветствие, которое принято на всем Востоке
— Ва алейкум. Ва алейкум ас салам… — отозвались многие. Кто-то — давал полный салам, а кто-то — отвечал так, как было принято отвечать иноверцам.
Велехов молча ждал, пока кто-то заговорит. Кто заговорит — тот у них и амир.
— Садись ближе к костру, руси… — сказал круглолицый бородач, чья борода была коротко и довольно неаккуратно подстрижена (может, просто ножом обкорнал) — и вкуси с нами того, чем богат наш стол…
— Рахмат…
Велехов — по-турецки уселся у костра, на правах гостя выбрав себе место. Спиной к скале, так чтобы сзади не подкрались. Ему протянули лепешку, с зеленью и свежим жареным мясом… так питались в Междуречье, а здесь — нет, хлеб ели отдельно, а мясо — отдельно. Понятно, откуда ноги у всего этого растут — но непонятно, кто это все так хорошо финансирует.
Перед тем как есть — Велехов перекрестился. Идаратовцы — не обратили на это ни малейшего внимания.
Лепешка была вкусной, на настоящей муке. Он съел еще одну, а от третьей трижды отказался, показывая, что сыт.
— Хвала Аллаху… — сказал бородач — наш брат сказал, что ты хотел видеть нас и говорить с нами. Говори, мы слушаем тебя…
Велехов — мысленно еще раз перекрестился. Если он правильно все рассчитал — он получит союзника. Если нет — живым отсюда не уйдет.
— Я не хочу говорить с вами. Я хочу спросить вас…
— Спросить? Так спроси.
— Вы говорите о несправедливости, но в то же время с ней не боретесь. Как это понимать? И как тогда смотреть на вас — как на лицемеров?
Бородач нахмурился
— Мы не лицемеры, руси. Думай, что говоришь.
— А как иначе говорить о тех, кто говорит о несправедливости, но не делает ничего, чтобы устранить ее? Что вы сделали, чтобы устранить ее?
— Ты чужак, руси. И ты — казак. Угнетатель.
— Да, но я имею право говорить как человек, который видит со стороны. И разве ты ответил на мой вопрос?
Бородач мог сделать одно из двух. Выстрелить в него — или сдать позицию, начав оправдываться. И он выбрал второе. Все-таки — те, кто по двадцать — тридцать лет еще не волки. Сколько бы крови на них не было.
— Разве ты не знаешь, что мы сделали только за последнее время?
Бородач коротко перечислил — кое-что из этого Велехов знал, но большей частью — нет. В число содеянного — попала и страшная перестрелка прямо в Шук Абдалле с группой британского спецназа 22САС.
Но Григорий — только покачал головой
— Все то, о чем ты мне рассказал — все это одно из двух. Или ты пополнял собственный карман, грабя и уподобляясь обычному бандиту. Или ты отбивался, когда на тебя нападали.
Бородач — вскочил на ноги
— Как ты смеешь судить нас, неверный!
Вскочил на ноги и Джасим, крикнув что-то о гостеприимстве — а вот Велехов остался сидеть. Во времена, когда он жил на Востоке и входил в тамошнее войско — он повидал всяких… бандитов, грабителей, налетчиков… всяких. И научился различать людей. Эти — были слабоваты. По любым меркам. Их единственное достоинство — то, что они верят. По-настоящему верят. И это же — их недостаток, один из многих. Потому что бандиты, что с междуречья, что с нагорья — за красивой вуалью веры, за громкими словами и помпезными клятвами — скрывают цинизм, звериную жестокость, лисью хитрость и четкое, кристально ясное понимание своих шкурных интересов, которые не имеют ничего общего с исламом, которых они держатся до последнего и от которых просто так не отступят. Семья, род, племя — вот что их интересует. Они всегда помогут своему, они всегда найдут оправдание кормящему их семьи грабежу и похищению людей — мол, ведем джихад. А эти… похоже, они ничуть не более зрелые, чем те, начитавшиеся книжек студенты…
Нет в них фундамента. Нет опоры на землю, какая есть у матерых бандитов и матерых политических террористов. Есть только гнетущее чувство несправедливости, порывистость юношества и кто-то беспредельно циничный и злобный за ними, кто вооружил их и готовит для какой-то цели. Для какой-то очень серьезной цели.
И потому — Велехов остался сидеть, как это и подобает мужчине, воину, амиру, командиру сильного отряда
— Я смею судить как человек, который собственными руками устранил несправедливость, разгромив тагута на вашей земле, и отняв то, что он собирал не по шариату.
