Отель Эхо — так назывались снаряды с белым фосфором. Они появились недавно и прежде всего на флоте — но уже успели прижиться в пехоте и вызвать горячую и искреннюю ненависть всех повстанцев мира…
— Зулус, босс приказал приберечь отель эхо на крайний случай. Могу подбросить несколько фугасок, как понял…
— Черт бы тебя побрал, Дробовик. Давай по координатам, скорректирую.
Колдфилд сунул кому-то трубку, корректировать артиллерийский огонь — а сам, приведя в порядок пулемет, застыл в готовности.
Пушкари попались веселые — первый снаряд горного орудия едва не вынес их позицию, дрогнула земля. Кто-то — заорал в трубку, используя самые непристойные выражения, какие и в шахте не услышишь. Колдфилд — сложив сошки, выставился на самый бруствер.
Ну же. Ты смелый парень — давай!
Он послал очередь, потом еще одну. Пуля снайпера ударила правее, в самый бруствер. Видимо, артобстрел все таки бил по нервам… хотя еще вопрос — кого больше. Он снова выпустил очередь, длинную — и на сей паз ударило совсем рядом. Но и он засек: слева, и намного ближе, чем он думал. Покрепче взявшись за приклад, он нажал на спуск и стрелял, пока не закончились боеприпасы в ленте. Ответного огня не было…
* * *
Настоящая атака — началась примерно через час.
До этого — они только концентрировались на промежуточном рубеже, а тут — бросились в атаку все разом. И они были близко… футов с трехсот, не больше…
Два пулемета, ротный и крупнокалиберный — не замолкали не на минуту. Они меняли стволы и снова стреляли. Меняли пулеметные ленты… к счастью, пока они оставались, хотя и уходили одна за одной. Как они и предполагали, боевики скрытно подтянулись на рубеж атаки, представлявший собой почти сухой водовод — а потом бросились в атаку.
Их позиция — давно была раскрыта и менять ее, под шквальным огнем было сущим самоубийством. Оставалось только стрелять. Сохраняй спокойствие и продолжай стрелять. Вот и все, что тебе скажет сержант в таком случае. Но им — все же удавалось пока удерживать позиции…
Потом — справа от их позиции взлетел фонтан земли и камней, не такой, как от мины — но и не такой как от обычной пули. Юсуф, один из немногих в САС, кто пришел из Индии, бывший снайпер хайберских стрелков крикнул: справа! — но его не услышали за грохотом боя. Следующая пуля крупного калибра — снайпер увидел попадание и сделал поправку — ударила прямо в крупнокалиберный пулемет. Гордон Колдфилд как раз вел огонь, когда что-то сверкнуло — и пулемет как разорвался в его руках…
Бывший пулеметчик пулеметного полка Гвардейской бригады — пришел в себя через минуту с небольшим. Левый глаз видел, а правый был как во тьме, руки тоже как отнялись, и все чертовски болело. Рядом — были какие-то ботинки, ротный пулемет, видимо, единственный у них оставшийся — не затыкался ни на секунду, сек длинными очередями — а рядом с ним работали автоматы. Это означало, что все чертовски хреново и боевикам удалось подобраться совсем близко. Ярдов на пятьдесят — только на этой дистанции огонь пистолетов-пулеметов имел какой-то смысл.
Он начал подтягиваться… одной рукой получалось плохо, но ему все же удалось, с трудом, но удалось придать себе сидячее положение. Пулеметы гремели и справа… это могло значить, что пришла подмога, а могло значить, что основная линия обороны прорвана и они в окружении или вот — вот будут. Рабочей рукой — он с трудом достал пистолет, поклявшись себе, что живым не сдастся. Он не видел тех, кто еще сражается за старую добрую Британию в этой обреченной с самого начала битве, видел только их спины. Хотел позвать… но тут увидел, как вокруг головы одного из стрелков появилось розово-красное облако… в свете дня оно было как нимб — а потом он рухнул на дно окопа и уже не стрелял. И Колдфилд понял, что хватает проблем и без него. А ему — только ждать и остается…
* * *
Тем временем — гвардейцы и наемники из племен, дружественных и родственных Абу — с трудом держались на линии, которую неверные определили как линию обороны. По правде говоря — если бы не несколько неверных, которые были с ними — они бы давно сбежали…
Отсутствие окопов давало о себе знать. Минометчики противника пристрелялись — и каждый третий разрыв поднимал в воздух вместе с землей и пылью куски человеческих тел. Раненых — никто не пытался перевязывать — здесь это было не принято, считалось, что тот, кто должен умереть — тот и умрет. Кто мог — тот полз в тыл. Кто не мог — умирал здесь, под восходящим с востока солнцем…
* * *
Посадить самолет на дороге, тем более, такой как Пайпер — Кэб — задача не такая сложная. Но только не тогда, когда самолет поврежден, а дорога — проходит через долину где-то на юге Аравийского полуострова и предназначена в основном для мулов, ослов и верблюдов…
Чтобы снизить риск «неприятных неожиданностей» — сэр Роберт сажал машину как можно ближе к позициям, занимаемым советниками и местными подразделениями. В отличие от долины Мариб, где сейчас и происходили основные события — здесь долина была перекрыта вполне даже качественно, были отрыты окопы на половину профиля — руками и с местной землей трудно было желать иного — и над позицией гордо развивался Юнион Джек.
— Ориентируйся по флагу.
— Есть, сэр.
— Говори, сколько до земли. Я должен знать…
— Сейчас, сэр!?
— Начинай, черт тебя дери!
— Окей. Футов сто…идем вниз… девяносто пять…
Сэр Роберт направил нос самолета на позиции, держась перекрытой дороги…
— Восемьдесят…
Со стороны позиций — в их сторону пошла цепочка трассеров.
— Сукины дети…
— Отсчет!
— Семьдесят…
Только бы выдержала плоскость. Только бы выдержали стойки шасси…
* * *
Когда самолет жестко, с ударом коснулся земли и подпрыгнул — да еще с перекосом на одно крыло — на какое-то мгновением и сэру Роберту и Керзону показалось, что самолет вот — вот развалится на части. Но самолет — повторно коснулся земли, на сей раз уже мягче — и покатился по дороге, подпрыгивая на камнях и неровностях.
Винт остановился…
— Черт… — только и смог сказать сэр Роберт
— Сэр, напомните, чтобы отныне я летал только регулярными рейсами…
К ним — уже мчалась машина, с пулеметами и британским флажком.
— Какого черта вы здесь делаете? — накинулся на британских советников сэр Роберт
— Согласно плану… — начал один
— К черту план, вы что, не слышите стрельбу?
…
— Выметайтесь к чертям из машины. Трусы.
* * *
Мэтт Керзон был за рулем небольшого, но проходимого Бантама
[35], который использовался как аэродромная машина, а сейчас был наскоро переделан в пулеметную машину. Он вел машину и одновременно стрелял с одной руки из переделанного под автоматический огонь Кольта с длинным, изогнутым магазином в рукоятке и еще одной впереди, сильно похожей на привычную САСовцам рукоятку старого Томпсона. Сэр Роберт сидел на переднем сидении, у него под рукой был старый, но надежный Томми сорок пятого калибра, к которому было в достатке снаряженных магазинов как пятьдесят, так и на сто патронов. Колин Маккалоу, парень из дрянного района Глазго — стоял сзади за спаренным Браунингом-30 бельгийского производства, дающим по тысяче с лишним выстрелов в минуту. На всякий случай — в ногах его стоял еще один пулемет, североамериканский Браунинг с заправленной лентой. К капоту — они приварили (точнее укрепили) немного наклоненный лист авиационной брони (другой не было), высотой всего полметра — но достаточный, чтобы укрыться. И лист такой же стали прикрепили перед радиатором. И вся эта адская колесница — называлась «Грязная Лилли» — так назвал ее Маккалоу, не объяснив почему. Впрочем, имя как имя — не хуже других, а переименовывать британские солдаты не любили. Дурная примета…
