Чтоб худого про царя
Не болтал народ зазря
Действуй строго по закону
То есть — действуй втихаря…
Конечно — это у русских некоторые болтают про царя невесть что — в последнее время законы смягчились и даже Особое совещание не каждый месяц собирается
[56]. Здесь — те, кто распускал свой язык, запросто могли его лишиться в самом прямом смысле этого слова…
Чайханщик Гариб только закончил подсчитывать дневную выручку (время было уже к рассвету, но он был «совой») — как люк в полу, в том помещении, где хранились съестные припасы, открылся. Первым из него выбрался Али, и в каждой руке у него было по пистолету — пулемету Маузера. Вторым — с трудом отдыхиваясь — выбрался Абу, правитель княжества. Лицо у него было нездорово — серым и от него попахивало спиртным.
— Что это значит?! — визгливо крикнул он
Чайханщик — обвязал деньги веревочкой и спрятал в стол, в тайник
— О чем вы говорите, светлейший? — спокойно спросил он
— Что произошло на дороге?! Почему вы пытались меня убить?!
— Аллах с вами — возмутился Гариб — на какой дороге?!
— Дороге на юг! В долине Атак! Меня чуть не убили!
— Кто вас только что чуть не убил?!
— Русские! Не делайте вид, что не знаете, о чем идет речь! Русские чуть не убили меня! Они говорили по-русски!
Гариб провел руками по заросшим бородой щекам
— Светлейший, если бы мы хотели вас убить…
Мысль он не закончил — но было ясно и так.
— Тогда кто?!
Чайханщик — неторопливо поднялся со стола. Прошествовал к мешкам — Али прицелился ему в спину. Но Гариб — только достал бутылку харама и стаканы…
— Выпейте, Светлейший. И расскажите, кто и как на вас напал.
Правитель выпил. Начал бессвязно рассказывать. Али — быстро, вполголоса дополнял остальное — благо, он был трезв и более наблюдателен…
* * *
В этом то — и заключалась одна из главных тайн Шук Абдаллы. Едальня чайханщика Гариба была связана черным ходом не с чем другим, как с княжеским дворцом! И совсем не просто так — в Шук Абдалле у боевиков Идарата был и транспорт, и склады, в которых оружия было на небольшую армию. Абу всегда подмечал такие вещи… если кто-то выступает против власти, то надо задать вопрос — чьей власти. Если твоей, то это очень плохо, а если у соседа — так вовсе даже и неплохо. Все просто. Идарат — такая же организация, как и все остальные и если у его лидеров есть хоть немного ума — они должны понимать, что идти на конфликт сразу со всеми нельзя. Должна быть база, где можно отсидеться, спрятаться, хранить оружие, обучать новобранцев. Это практика партизанской войны. И если теория противоречит практике — то лучше всего придерживаться все-таки практики. А Абу — в свою очередь соображал, что дестабилизация у соседей ему даже и выгодна, поскольку дает шанс сильно расширить свои территориальные владения. Здесь было не в ходу такое понятие, как неприкосновенность границ — и каждый держал ту землю, какую мог и доил тех коров, каких мог — а от войны всех против всех спасались только тем, что против агрессора, нарушающего статус — кво — моментально соберется коалиция всех остальных. Но если статус — кво нарушает террористическая организация — против нее войной не пойдешь…
* * *
Гариб внимательно выслушал.
— Клянусь Аллахом, мы не имеем никакого отношения к этому нападению — он прижал руку к груди и повторил — клянусь Всевышним Аллахом, да покарает он меня за ложь.
— Тогда кто… — потерянно сказал Абу — кто…
— Наши договоренности остаются в силе — ответил Гариб — через несколько дней Племенной совет. На нем — все произойдет так, как мы и договорились. Все в силе. Что касается произошедшего сегодня — мы узнаем, кто это был. Узнаем и накажем.
* * *
Когда возвращались обратно — подземный ход был низким, пришлось идти, пригнув голову даже человеку среднего роста — Абу вдруг остановился, схватил своего верного охранника за одежду.
— Я не верю этому шакалу… — проговорил он, и его голос был похож на шипение змеи — он шакал и им останется.
— Я тоже ему не верю, эфенди.
— Как только я отправлюсь на федеральный совет, я оставлю тебе мой приказ. Возьмешь людей. И к моему возвращению — зачистишь город. Этого шакала Гариба — в первую очередь.
— Я вас понял, эфенди…
Али — сдерживался, не смея улыбаться даже в темноте. Все шло так, как они и договорились с Гарибом. Соломона больше нет — и одновременно он есть. Теперь он, Али — и будет Соломон.
Княжество Бейхан. Близ Шук Абдаллы. 25 сентября 1949 года
Здесь смерть в белом саване танцует канкан,
Давно для каждого приготовлен свой капкан,
И сколько стоит неподкупность, скажи,
Когда как-то не в ночи скользят ножи.
Путник
Задолго до того, как в Адене произошла бойня — группе Шаховского, которая в это время отсиживались в горах северо-восточнее Шук Абдаллы, поступил приказ поступить в распоряжение агента из Шук-Абдаллы и ждать дальнейших указаний.
Когда расшифровали послание — Шамиль Идрисович ничего не сказал, только отошел чуть в сторону, достал из портсигара папиросу. Закурил. Это была первая его папироса за много дней — в горах лучше не курить…
— Владимир… — сказал он, не оборачиваясь
Шаховской подошел, стал рядом
— Абу, похоже, будет убит в Адене.
— Это есть в шифровке?
— Нет. Но если бы это было не так — они не приказывали бы нам готовить государственный переворот.
Шамиль Идрисович смял пальцами недокуренную сигарету и сунул в карман. Тлеющий огонек обжег его пальцы — но он даже не заметил этого.
— Что мы здесь делаем, господин полковник? — спросил Шаховской
— Поздно поздравляешь… месяц назад присвоили… — сказал Шамиль Идрисович как бы в пустоту
— Я не знал…
— Да… твое представление тоже лежит. Не знаю… может присвоили уже…
