Сначала — ему показалось, что кошмар продолжается… в кошмаре он видел, как он провалился в болото. Такие опасные, гнилые заболоченные места в верховьях Нила… там может засосать корову, а человека — запросто. Он бился… но делал этим себе только хуже и хуже. Провалившись в трясину по грудь, он бессмысленно хватался за камышовые стебли и понимал, что все кончено. Хотел кричать…дать знать пацанам, с которым он пришел, чтобы попробовать тут порыбачить — но вместо крика из горла доносилось лишь шипение. Потом — вдруг сэр Роберт понял, что его и в самом деле душат…
Из глаз — сыпались искры, но он был сильнее того, кто провел в заключении уже не одну неделю и потому мог еще сопротивляться. Он дернулся, схватился руками за руки того, кто его душил, попытался разомкнуть замок… не получалось. Тогда он уперся ногами в стенку узилища — и дернулся изо всей силы. Его убийца — потеря устойчивость, и это дало ему шанс. Сэр Роберт — дважды ударил его локтем, а потом — ему все-таки удалось разомкнуть захват. Примерно представляя, где находится голова его врага — он дважды пробил по ней боксерским хуком. Затем — глубоко вздохнул и закашлялся. Горло болело как будто он хлебнул спирта — и все происходило в полной тишине…
— За что… — спросил он по-английски
Противник не ответил, он тяжело дышал где-то рядом.
— Ты… ублюдок… за что?
…
— Спи… еще раз попробуешь… я тебя убью… понял…
Противник снова не ответил.
— Убью…
Сэр Роберт оперся спиной о стенку зиндана — и закрыл глаза…
* * *
Утро — давало о себе знать лучиком солнца, пробивающимся сквозь импровизированный люк. Наверху — слышались отрывистые крики команд, и даже одиночный выстрел — очевидно, что кто-то проверял оружие на пригодность. Никому не было дела до двух арестантов, сидевших в зиндане — гуркхи никогда не интересовались делами англичан и не спрашивали, что происходит. Что должно происходить — то и происходит…
Сэр Роберт — впервые получил возможность рассмотреть русского. Среднего роста, обросший бородой, загорелая кожа… такая бывает, если долгое время проводишь на местном солнце. Моложе его, наверное — хотя не факт. Рваная одежда, похоже военная — но на форму не похожа. Сэр Роберт помнил правила — тот, кто при взятии в плен не был одет в форму регулярной армии, не подпадает под действие Женевской конвенции и сторона, пленившая этого солдата, имеет право делать с ним все, что сочтет нужным. Русский это, наверное, тоже знал.
Голова после вчерашнего болела и горло тоже…
— Зачем ты пытался убить меня? Что я тебе сделал?
Русский ничего не ответил, только зло посмотрел.
— Ты дезертир?
…
— Имей в виду, я ничего не имею против тебя и ничего про тебя не знаю. Мне плевать, кто ты и что ты сделал. Но попробуешь еще раз… и тебе крышка. Я тебя убью… даже если меня потом повесят. Понял?
Русский — опять ничего не ответил.
* * *
Через некоторое время… а время тут текло медленно… чертовски медленно — к яме подошли гуркхи и выкликнули русского на допрос. Сэр Роберт остался сидеть в яме… а через несколько минут он увидел улыбающуюся рожу Баскомба, присевшего над ямой.
— Как дела?
— Скверно… он пытался меня убить ночью.
— Убить? За что?!
— Подозревает, наверное, что я работаю на тебя.
— Он что-то сказал тебе?
— Нет… даже то, за что он меня хотел убить. Он не из разговорчивых…
— Я поставлю пост у ямы.
— Перестань — сэр Роберт откашлялся — перестань нести чушь. Как только ты выставишь пост, он все поймет…
— Но он пытался тебя убить! Он русский террорист!
— Это… мои проблемы.
— Ну. Как знаешь. Его приведут часа через полтора… отдыхай. Шоколадку хочешь…
— Съешь ее сам… за Короля и страну. И больше не устраивай этих идиотских допросов. Понял?
— Но как мы будем держать связь?
— Никак. Просто забудь про нас. Не дергай ни его, ни меня. Он либо расколется — либо нет.
— У нас не так много времени…
— Времени у нас достаточно…. — сказал сэр Роберт — вся оставшаяся жизнь…
Русского — как и обещал Баскомб — привели примерно через полтора часа. Сэр Роберт успел поспать — и проснулся, когда русского с шумом сбросили вниз.
— Гребаная солдатня! — крикнул сэр Роберт — срал я на вас! Поняли! Эй, вы передайте своему Королю! Я и на него срал!
После чего — он подобрался к русскому. На том не было никаких видимых повреждений — но он был без сознания…
— Сукин сын…
Он подложил ему под голову свернутый старый плащ, повернув голову на бок на случай, если тот захочет блевать. Сам — сел рядом, чувствуя спиной всю толщу земли, бесконечность которой отделяет его от Родины…
Гребаные горы…
* * *
Русский — пришел в себя через пару часов. Сэр Роберт — пытался считать часы — но это было бессмысленно. Можно было только понимать, день сейчас или ночь — по свету, сочащемуся через щелочки в импровизированном люке их тюрьмы. Или по его отсутствию…
Сэр Роберт — тем временем был занят своим делом — он, стоя, ощупывал стены их узилища, в надежде на то, что удастся найти слабое место и сделать что-то вроде лестницы. Услышав, как русский шевелится, он не обернулся
— Хей… — русский отлично говорил на английском — так ты не сбежишь. Не сможешь подняться. Не пробуй…
— Я уже один раз сбежал.
— Эта чертова штуковина… наверху… весит тонну. Ее не сдвинуть…
Сэр Роберт повернулся
— Ты специалист по побегам? Если нет, то заткнись.
Русский пожал плечами
— Спасибо…
— Да пошел ты…
* * *
Через несколько часов, когда солнце уже было на закате, сменив свой цвет с ослепительно-желтого на кроваво-красный — им принесли поесть. Кормили их объедками с кухни. Воду спустили вниз в большом бурдюке. Вода была затхлой и пахла какой-то дрянью — но здесь, в горах любая вода была бесценной.
Они съели то, что им дали, и попили воды — сколько смогли выпить. Потом — бурдюк начали поднимать вверх.
— Давно здесь сидишь? — спросил сэр Роберт
Русский не ответил.
* * *
Баскомб — решил принять условия игры сэра Роберта — больше ни одного из них не дергали на допрос, и около ямы не выставили поста. О них просто забыли. И подохнут они — или останутся жить — это никого не интересовало…
* * *
На десятый и на четырнадцатый день — русского опять забирали за допросы. Каждый раз — его возвращали без сознания — но на сей раз сэр Роберт и не пытался ему помогать. Русского — сбрасывали вниз как мешок с костями — но он приходил в себя. Крепкий малый…
