– Тяжелый гад…
– Не ныть Дербец…
– Да я чего, Ваше Благородие. Крови гад попил…
Федорцов подошел ближе.
– Свет! Свет сюда… Свет, тудыть вас…
Из танка, из башни – протянули свет…
Снайпер – лежал на брезенте. Он не был похож на человека – черный костюм, судя по всему резиновый, какие-то водоросли, грязь – наверное, как маскировка. Рядом с ним, на брезенте – винтовка. Странная, с автоматным прикладом, короткая, обмотана какой-то дрянью, с утолщением на конце ствола – прибор Максима. Сама винтовка – разбита пулей.
– У самого края нашли.
– Повезло…
Один из доброхотов перекрестился.
– Тю… черт. Как дьявол… ажник мороз по коже…
– Дьяволы не умирают, солдат…
– Довольно… пишите на результат.
Федорцов повернулся и пошел в темноту…
Аден. День второй. 07 октября 1949 года
К середине второго дня – черным дьяволам, шайтан савдаа, как морских пехотинцев называли воюющие в городе боевики – удалось взять под контроль основную магистраль города – проспект Александра Четвертого – вплоть до Дар-ас-Саада и деблокировать аэропорт. Началась высадка частей шестьдесят шестой парашютно-десантной дивизии.
Федорцов довел свой личный счет до пятидесяти семи. Как бы все не повернулось – пятьдесят семь боевиков уже не уйдут в горы, чтобы ждать нового подходящего момента.
Сейчас он смотрел через прицел на танк, ползущий к перекрестку, с группой укрывающихся за ними морских пехотинцев, у одного из которых был ранцевый огнемет. По его прикидкам – их обязательно должны были атаковать, потому что если танк закрепится на перекрестке и начнет его простреливать – морские пехотинцы получат возможность продвинуться вперед больше чем на сто метров и оседлать перекресток. После чего – снабжение боевиков, в немалом количестве засевших в домах – будет затруднено, и рано или поздно – они отступят.
Конечно, не так просто подбить танк. Но это настоящий танк. Настоящий танк – имеет пушку калибра восемьдесят пять или сто семь миллиметров, и тяжелую броню. Танк морской пехоты имеет главным калибром миномет, калибра восемьдесят два миллиметра и броню, борта которой держат только бронебойную пулю трехлинейки. А все, что сверху – уже нет. И других танков уже тоже нет.
Было тяжело дышать. Несмотря на то, что в Адене почти нет дерева – все равно что-то горело. Тяжелый, черный, солярный дым. Аэропорт – был справа, он его не видел – но видел алые трассы, несущиеся в сторону гор. Нормальной артиллерии тоже не было и для работы по целям на склонах гор использовали зенитки.
Хотя нет, нормальная была – на кораблях. Сейчас она молчала.
Как только танк попытаются подбить – он вступит в игру. И пополнит свой счет.
Он не испытывал ни ужаса от того, что делал, ни страха за свою жизнь. Он уже перерос все это. Значение – теперь имел только счет, и те, кто сделал из севастопольского пацана машину для убийства, теперь расплачивались сполна…
Нападение – началось как всегда неожиданно. Серая полоса дыма, вспышка! Танк остановился, он не загорелся – но не стрелял, и видно было, что поврежден. Из домов справа – ударили выстрелы, прижимая морских пехотинцев.
Видно плохо.
Он увидел, как кто-то перебегает дорогу.
Этот пусть бежит. Этого он не тронет. Первого он никогда не трогает. И это не дань уважения его храбрости, все проще. Просто первым – всегда пускают того, кто ниже всех в иерархии банды. Как приманку для возможного снайпера. Он уже выучил это и на приманку больше не ловится, ему надо, чтобы первый дал сигнал, что путь безопасен.
Платок. Похоже, сигнал дан.
А вот и второй. Тот, кто поверил, что путь безопасен. Бежит, выкладывается. Опрометчивое решение. Выстрел… и человек… хотя какой человек, нет среди этих людей – падает у самого спасительного провала в стене.
Один.
Из провала тянутся руки, кто-то пытается затащить упавшего внутрь. Он успевает передернуть затвор – и стреляет вновь. Это его тактика – он старался подстрелить ублюдка, когда-то был почти у самой цели. Кто-то – попытается прийти на помощь, решит, что успеет… нет, не успеет. Еще один – валится как подрубленный, и он видит, как слетает с простреленной головы чалма.
Два.
Еще один перебегает дорогу – и падает за два шага до первого.
Три.
Морские пехотинцы, видимо поняв, что на их стороне снайпер – активизируются. Кто-то начинает стрелять из пулемета, кто-то – пытается помочь танкистам.
Уже двое – бегут через дорогу, один – несет что-то, похожее на водопроводную трубу. Они уже знают, что это…
Базука.
Четыре.
Пятый – пытается помочь тем, кто внутри – затащить тело первого внутрь. Но так они – только мешают друг другу. Тормозят действия друг друга.
Пять.
Шестой в стволе, последний – дальше надо перезаряжать, причем по одному патрону – винтовка то старого образца. Больше не надо – но свое он возьмет. И тут – он видит удивительную картину. Из пролома – выскакивает бандит и куда-то стреляет… но в то же время укрыться не пытается. У него винтовка… нет, кавалерийский карабин, и он дергает затвор и стреляет. Смертник видимо, обдолбанный…
Шесть…
Его доля в этой смертельной игре, ставкой в которой – являются жизни.
Из кармашка – он достает по одному гладкие, блестящие патроны и дозаряжает винтовку. В желудке сосет от голода, но идти обратно не время – есть такое ощущение, что шансы еще будут. И он еще пополнит свой счет.
Интересно, почему они пытались так вытащить тело этого, первого. Может, это был амир? А впрочем… какая разница.
* * *
В этом хаосе, кровавом, безумном хаосе, уже погубившем тысячи душ – какой-то порядок еще существовал.
Несколько человек – один тащил на плече что-то навроде ковра, несколько – прикрывали его – добрались к северным пригородам Адена лишь к вечеру. У них был мотоцикл – но он сломался по дороге и последнюю ее часть – пришлось проделать пешком.
Это был район дорогих вилл. Безошибочно найдя нужную – они постучали в окованную железом дверь.
Дверь открылась. Из двери на них – глянул толстый ствол дробовика.
– Нет Бога кроме Аллаха и Мухаммед Пророк Его – сказал тот, кто нес ковер.
Боевик – отступил в сторону.
Во дворике виллы – был полный порядок. Справа в тени невысоких деревьев – были расстелены модельные коврики, но их хозяев не было видно. Чуть дальше, у самой стены – в мешке валялось самое разное золото, некоторые чистое, некоторое – с бурыми ошметками мяса. И его – никто не брал. Здесь грабили – но воевали не за золото…
