Самоликвидатор разорвал в клочья его личное оружие, и осколки отправили на тот свет еще нескольких бойцов.
Тугие, фиолетовые трассы скорострельных лучеметов быстро заполнили коридор трупами почти до самого потолка. Атакующие наконец-то увязли.
А тех, кто осмеливался взобраться на эту агонизирующую баррикаду, он мгновенно опрокидывал короткими импульсами.
Кажется, боевой пыл, и численный состав противника резко пошел на убыль. Но именно в этот момент у него, как назло, закончились батареи. Подсумок тоже оказался пуст, все лишнее он сбросил, когда спешил на выручку к Бухарину. Капитан отжал специальные клавиши на рукоятках лучеметов, и пустые обоймы почти одновременно стукнулись о пол.
Костя отшвырнул их от себя носком ботинка, расчищая место для рукопашной схватке. Туземцев оставалось не больше двадцати, и он играючи мог перерезать их ножом.
Однако фортуна в этот раз повернулась к нему явно не тем местом. На кучи трупов внезапно появился высокий воин, и очень проворно шарахнул в его сторону из какой-то трубы.
Костя хотел, было увернуться, но дистанция оказалась слишком маленькой, и начиненный взрывчаткой снаряд угодил ему прямо в грудь.
Последнее, что он услышал — это треск бронежилета и реберных костей.
Его отбросило назад. Липкая, безмолвная чернота накрыла противной, удушливой волной. Боль, сначала нестерпимая и пронизывающая, резко слабела, по мере того как угасал разум.
Константин попытался уцепиться за болевые ощущения как за спасительную соломинку, но все было тщетно. Он неумолимо скатывался в пропасть небытия, на дне которой его уже поджидала «Курносая», возбужденно помахивая ржавой косой.
Из непроглядного мрака с неимоверным усилием протиснулось слабое светлое пятно. Оно немного побарахталось в темноте и стало медленно разрастаться, одновременно обретая при этом резкость и естественные цвета.
Постепенно мир обрел привычные границы реальности и воплотился в незнакомое лицо, которое смотрело на Ярославцева одобрительно и ласково, словно любящая мать на очнувшееся после тяжелой и продолжительной болезни дитя.
— Он в сознании господа! — громко и торжественно возопило лицо, скрытое до глаз медицинской маской. — Я оказался прав! Я полностью оказался прав! Мой метод все-таки сработал.
— Кто вы? — задал вопрос Константин, и сам удивился своему слабому голосу. Язык повиновался с трудом, и каждое его движение стоило неимоверных усилий.
— Корабельный майор медицинской службы Власов Вадим Леонидович. — Назвавшийся снял маску, и промокнул ею свой потный лоб.
— Доктор! Да вы и впрямь самый настоящий волшебник! — Дормидонтов, от избытка чувств, сгреб эскулапа в охапку и начал трясти не переставая.
— Я что на Земле? — Ярославцев попытался встать, но Власов освободившись из объятий Ратибора, настойчиво уложил его обратно на окровавленный стол.
— Капитан бредит. Сестра?! Срочно снотворного. — Он произнес это настолько требовательно, что в операционной сразу наступила тишина.
— Эй, кто ни будь? Черти полосатые. Где я? — не успокаивался Константин.
— Вы на базе командир, — над Ярославцевым одновременно склонились отрядный врач и Дормидонтов, — лежите спокойно, и не рыпайтесь. Вас буквально собрали по частям.
— Не собрали, а взрастили, — проворчал Власов, принимая из рук медсестры инъектор со снотворным.
— Подождите доктор! — запротестовал Ярославцев.
— Я все еще начальник экспедиции, и никто не освобождал меня от исполнения должностных обязанностей. Позвольте мне, сначала хотя бы переговорить с подчиненными?!
Власов в растерянности развел руками, а капитан, воспользовавшись его замешательством, начал, переводя дыхание после каждой фразы, задавать присутствующим вопросы:
— Откуда взялся этот настырный майор?
— Он из числа прибывших. Специалист высочайшего класса.
— Сколько времени я провалялся без сознания?
— Час и сорок шесть минут. — Волков посмотрел на наручные часы, зная, что начальник очень скрупулезен и потребует предельной точности.
— Штурм отбит?
— Да капитан. — Ратибор поднес к губам Константина стакан с ярко-оранжевой жидкостью. Власов кивнул в знак согласия, и Ярославцев выпил все до капли.
Жидкий, трехкомпонентный восстановитель быстро привел его в норму.
Капитан отдышался и медленно сел, свесив со стола босые ноги. Голова закружилась, но он уперся руками и продолжил опрос:
— Наши потери?
— Капитан Бухарин сер.
— Не понял? Почему тогда я жив, а он мертв? Почему вы, в первую очередь, бросились спасать меня, а не его?
— Я не Господь сер, — Власов сильно занервничал и спрятал за спину дрожащие руки, — когда ваши останки доставили ко мне, большая часть мозговых клеток продолжала активно функционировать. Они еще не успели отмереть. А вашего коллегу принесли слишком поздно, да к тому же он был представлен только двумя фрагментами. Я так и не увидел его тело целиком.
— Ратибор? Что произошло с Бухариным?
— Мы долго разбирали трупы сер, и ничего не нашли кроме заклинившего пулемета, его левой руки, да еще бронесферы с уцелевшей головой. Там была натуральная каша из костей и кусков плоти. Я предполагаю, что в последние секунды боя он, попав в окружение, подорвал себя вместе с туземцами вакуумной гранатой.
— Как глупо! Как непростительно глупо! — Власов раздраженно бухнулся на банкетку и захрустел костяшками пальцев.
— Майор, воздержитесь от выводов, — взвешенно потребовал Константин, хотя известие больно полосонуло по его нервам,
— у космопехотинцев свой кодекс поведения на поле боя. Бухарин погиб как герой! И его подвиг достоин подражания.
— Я все понимаю сер. Не мальчик, не первый день на Флоте. Но ради Бога доведите до своих подчиненных, что если они успеют в течение получаса доставить останки погибшего ко мне, я сумею поставить практически мертвого бойца на ноги. Это совершенно непозволительно так пренебрежительно относиться к своему телу сер.
— А если у «Жмурика» будет оторвана голова. Вы и ее на место пришьете? И что потом? Раз, два, три и елочка гори? — съязвил, кто-то за спиной Ярославцева и ойкнул от увесистого Дормидонтовского тумака.
— К сожалению, в этом, конкретном случае я буду бессилен. Однако смею вас заверить что, при неукоснительном выполнении оглашенного мной условия, я смогу реально снизить количество безвозвратных потерь до одного процента. И вообще, я не понимаю вашего пофигизма господа! Вместо того, чтобы как следует выслушать и строго следовать моим рекомендациям, вы ржете как мерины да еще и подначиваете! А я, между прочим, бился над этой проблемой долгих, семнадцать лет…
— Сегодня вам просто сказочно повезло, приятель, — как можно дружелюбнее возразил Ярославцев, — а на моих ребят не стоит обижаться.
