— Мы бы с удовольствием, но осталось несколько важных вопросов, требующих общего обсуждения и вашего решения командир. — Вкрадчиво заявил майор, а мулатка, в подтверждении его слов, энергично затрясла головой.
— Да что вы говорите?! Ну, хорошо. Я готов уделить вам несколько минут. Приступайте.
— Вам как: подробно и издалека, или коротко и сразу в лоб? — заерзал от нетерпения доктор.
— Желательно поподробнее. И, пожалуйста, не сыпьте медицинскими терминами, я в них ничегошеньки не смыслю.
— Понятно, сер. — Власов сосредоточенно потер виски. — Около восьми лет назад, еще в Академии, я вплотную задался целью добиться полного восстановления у человека утраченных или поврежденных органов, используя для этого потенциальные возможности заложенные матушкой — природой в его ДНК.
— Вы занимались клонированием майор? Но ведь еще в дремучем прошлом, по-моему, в двадцать первом столетии, эта тема была предана научной анафеме.
Насколько я знаю историю, у клонов в последующих поколениях стали проявляться чудовищные генетические мутации. Ученые схватились за голову! Но было поздно.
Эти смелые эксперименты привели к Всемирной Генетической войне, которая, полыхала на протяжении двух столетий. Когда же человечеству все же удалось одолеть эту напасть, на оставшихся послевоенных руинах была сформирована Новая Федерация народов Земли, с традиционной, естественной системой восполнения людских ресурсов. А вам известно что, выслушав ваше признание, я буду обязан немедленно арестовать вас и сопроводить под усиленным конвоем до ближайшего отделения военной полиции?
— Сер! — майор поморщился, словно от зубной боли. — Вы, как и все, путаете Божий дар с яичницей. Я еще не совсем выжил из ума, чтобы заниматься тупиковым направлением в экспериментальной медицине. Основная задача, которую я ставил перед собой на первом этапе, заключалось в том, чтобы всеми средствами поддержать жизнедеятельность клеток головного и спинного мозга у тяжелораненых пациентов в момент их эвакуации с поля боя. Когда мне это удалось, я приступил ко второй фазе своих исследований и стал изучать возможность регенерации самих поврежденных органов за счет резервов заложенных в нашем организме на генном уровне. Суть моего метода заключалась в том, чтобы не только приостановить процесс отмирания клеток, но и заставить их активно само — восстанавливаться. Если объяснять на пальцах, то в идеале это должно было выглядеть следующим образом. Санитары доставляют мне тяжелораненого бойца, у которого уцелели мозговые клетки, и я заново наращиваю ему поврежденные или отсутствующие части тела.
— Невероятно док! — не скрывая скепсиса, воскликнул капитан и непроизвольно поменял позу. — Сказанное вами больше смахивает на научную фантастику, однако я ей когда-то очень увлекался. Поэтому продолжайте.
Власова покоробило его дремучее неверие, но он не стал размениваться на частности, и увлеченно продолжил:
— Скажу больше: совсем недавно мне удалось усовершенствовать процесс консервации жизненно важных органов настолько, что теперь я могу хранить их практически вечно.
Для наглядности моего метода вновь вернемся к останкам капитана Бухарина. Пусть это вас не шокирует сер, но его голова до сих пор продолжает функционировать отдельно от тела. Сейчас она в моей лаборатории, лежит себе комфортненько, в специальной камере и посапывает в легком анабиозе, с сохранением всех основных мозговых параметров.
— Стоп, стоп, стоп! — прервал его Ярославцев, потому что не на шутку заинтересовался озвученной информацией. — Если я вас правильно понял, то наш храбрый татарин все-таки жив?!
— Конечно, но не целиком. Мне удалось сохранить только то, что от него осталось.
— Тогда что же вы подвергли кремации?
— Несколько окровавленных фрагментов комбинезона, да изувеченную руку. Отыскать, в образовавшейся после взрыва каше, остальное было практически не возможно.
— Тогда какого черта мы здесь сидим и языками чешем?! — возмутился Ярославцев. — Надо срочно идти в лазарет и реанимировать Бухарина!
— Это нереально сер. Во всяком случаи пока. Ведь в самом начале нашей беседы я уже заявлял, что для успешного проведения такой операции обязательно необходимо наличие неповрежденного спинного и головного мозга. У капитана Бухарина уцелела только голова. Однако не стоит преждевременно опускать руки. В своих исследованиях я уже вплотную приблизился к решению и этой проблемы.
Еще год-полтора напряженной работы, и мне будет достаточно только черепной коробки с ее содержимым для стопроцентной реанимации смертельно раненых бойцов. Однако в этот короткий и весьма ответственный промежуток мне, как воздух, потребуется ваша помощь сер.
— А вот теперь стоять! — заосторожничал Начальник экспедиции. — Такие решения не принимаются с бухты-барахты. Мне понадобится время, чтобы все перепроверить и как следует обмозговать.
— К сожалению, я им не располагаю. — Категорично возразил Вадим Леонидович. — Запасов питательной жидкости для поддержания жизнедеятельности законсервированных органов в моей личной лаборатории осталось всего на четыре часа. Большая часть эксклюзивных медикаментозных средств ушла на реанимацию вашей персоны. И теперь я гол как сокол.
— Вы что всерьез уверены, что вытащили меня с того света? — вновь усомнился в своем чудесном воскрешении капитан.
— Когда Дормидонтов доставил вас в лазарет, ни один здравомыслящий реаниматор не взялся бы за дело. Мозг доживал последние секунды из-за чудовищной кровопотери, а слепое ранение в грудь и живот с повреждением внутренностей не оставляли вам не единого шанса. Сер, заявляю как специалист: в тот момент вы больше нуждались в помощи отца Петра, чем профессионального реаниматора.
— Ваша грудная клетка мой капитан была буквально вывернута наружу. — С жаром подтвердила мулатка.
— Но оказался цел позвоночник, и спинномозговой столб. Бегло осмотрев вас, я взвесил, все за и против, и отважился на этот сложнейший эксперимент.
— А почему на эксперимент, а не на операцию?
— Потому что пока все мои опыты воплощались лишь на бумаге. Хотя аппаратура еще три года назад, была собранна и отлажена. Однако, не смотря на отсутствие опыта, я всего за сорок минут сумел поставить вас на ноги. Что свидетельствует в пользу простоты и надежности моего метода.
— Конечно это грандиозный прорыв в медицине! — с некоторой ноткой недоверия оценил его успех Ярославцев. — Но вы уж извините тупорылого командника, привыкшего все на свете подвергать сомнению.
И именно по этой причине я ни как не могу до конца поверить в эффективность ваших научных достижений. Вы не будите возражать, если я задам вам несколько уточняющих вопросов?
— Конечно же, нет! — обрадовано заверил его Власов, почувствовав, что дело наконец-то сдвинулось с мертвой точки.
— Вопрос первый, он же основной: почему вы не заявили о своем открытии раньше?
