Говорили, что в королевских апартаментах все чаще стали бывать юные девы, иные даже из самых низших слоев. Как долго такое положение продержится? Совершенно очевидно, что кто-то предприимчивый и честолюбивый вскорости обратит внимание короля на женщину, которая займет положение официальной метрессы короля — положение, столь грациозно оставленное маркизой.
* * *
Граф д'Аржансон полагал, что сможет воспользоваться этой ситуацией, о чем и поговорил со своей любовницей графиней д'Эстрада. Граф, младший брат маркиза д'Аржансона, королевского летописца, занимал пост военного министра и был в большом фаворе у короля; он боялся маркизы, а поскольку новая официальная любовница также должна будет править во дворце, он понимал, что этой любовницей хорошо бы сделать его собственную протеже — такая ситуация сулила ему немало выгод.
Его собственная хитроумная мадам намекнула на очень хорошенькую, фривольную графиню де Шуазель-Бопре — та совсем недавно вышла замуж.
Графиня д'Эстрада пригласила к себе юную даму и, дабы прощупать ее настроения, начала с разговоров о маркизе.
— По-моему, — сказала мадам д'Эстрада, — эта особа стареет прямо на глазах.
— Совершенно верно! — воскликнула де Шуазель-Бопре. — Она уже просто старуха! Не понимаю, что король в ней находит.
— Король — человек привычки. Он так давно ходит в апартаменты этой женщины, что это стало своего рода ритуалом. Но кто-то должен отвлечь его от этой никчемной привычки.
— А это правда, что он уже с нею не спит? — осведомилась собеседница.
— Говорят, что так оно и есть.
— Если Его Величество кого-то полюбит, эту особу непременно отправят в отставку.
— Да, умной женщине представляется хорошая возможность. Графиня д'Эстрада задумчиво разглядывала свою гостью — похоже, стрела достигла цели. Мадам де Шуазель-Бопре почти что подпрыгивала от нетерпения.
Королевская любовница! Что-то вроде мадам де Монтеспан. Ах, какая слава ей предстоит! Правда, через какое-то время ее сменила мадам де Ментенон, которая даже вышла замуж за Людовика Четырнадцатого.
Но у Людовик Пятнадцатого уже есть супруга... Впрочем, даже королевы смертны. Ведь умерла же мадам Анна Генриетта, да и дофин побывал на волосок от смерти.
Молодая графиня размечталась — она вспомнила о власти, которой обладали сестры Нель. Конечно, мадам де Майи много страдала, обе другие умерли, однако король их обожал — как обожал он мадам де Помпадур.
— А... это возможно?— нерешительно спросила она.
— Если дама будет достаточно молода, достаточно очаровательна, достаточно энергична и весела... Тогда у нее найдутся помощники, и много. Возможно, и сам Его Превосходительство будет на ее стороне. А за голос маркиза д'Аржансона я ручаюсь. Они часто обсуждают с королем прелести молодых дам. Он подогреет его любопытство, а потом... Устроим маленький ужин. Все же остальное зависит от самой дамы. Король ласков, обаятелен, вежлив... И даже вполне хорош собою — уж это вам следует признать.
— Признаю! — молодая графиня захлопала в ладоши. Будущее казалось ей лучезарным.
* * *
Луи заинтересовался прелестями молодой хорошенькой графини.
Ему сказали, что графиня в него влюблена и жаждет продемонстрировать всю силу и глубину своей привязанности.
Луи скучал. Ему надо было чем-то отвлечься, а поскольку графиня так жаждет встречи, было бы глупо ей отказывать.
Встреча прошла вполне успешно. Король счел графиню не только милой, но и страстной, и, совершенно очевидно, интерес его одной встречей не может быть исчерпан.
Юные девы, которых тайком поставляли во дворец, развлекали его недолго. В качестве же партнера по интеллектуальному общению он целиком полагался на маркизу. И все же приятно было бы сочетать страсть с дворцовыми манерами, и графиня пришлась кстати.
Новость о последнем увлечении короля пока еще по дворцу не распространилась. Власть маркизы была велика, и необходимо было держать от нее эту новость втайне — пока графиня настолько овладеет ситуацией, чтобы потребовать отставки мадам де Помпадур. А пока что д'Аржансон с приятелями шепотком обсуждали прекрасное будущее, когда маркиза получит свое lettre de cachet.
[1]
* * *
Кенэ, врач, наблюдавший мадам де Помпадур и также часто посещавший короля, был ко всему прочему дружен с д'Аржансоном и мадам д'Эстрада.
Узнав о заговоре против мадам де Помпадур, он впал в уныние.
— Не бойтесь, — успокаивал его д'Аржансон. — Какая вам разница? Своего места вы не потеряете.
Доктор покачал головой.
— Я служил маркизе де Помпадур в годы ее процветания, — мрачно ответил он, — и если она отправится в изгнание, я победу с ней и буду служить ей во времена ее упадка.
Подобная преданность насторожила заговорщиков. Значит, решили они, необходимо поскорее расправиться с мадам де Помпадур, пока чувства короля к графине де Шуазель-Бопре еще в полном разгаре. Однако они помнили о необходимой осторожности. Сама же мадам де Шуазель-Бопре полагала, что она сама в силах справиться с задачей. Кузен ее мужа, граф де Станвиль, был недавно принят ко двору.
— Это самый умный человек на свете, — объявила она. — И он ненавидит Помпадур. Уж он присоветует, что мне надо делать.
* * *
Внешне молодой граф де Станвиль напоминал мопса, но при этом он был человеком умным, хватким, обладал определенным шармом и принадлежал к одной из самых благородных фамилий в Лотарингии. Ему явно было суждено блестящее будущее. Он разбирался в искусствах, знал толк в увеселениях, был игроком — короче, мог рассчитывать на успех при дворе.
Прежде он редко посещал Версаль — он служил в армии и к тому же страстно любил Париж.
Однако он вдруг пришел к выводу, что его таланты найдут лучшее применение на политическом поприще, чем на военной арене, хотя даже в мирное время ему удалось дослужиться до генерал-лейтенанта.
Как и многие честолюбцы, граф видел в маркизе помеху и полагал, что мог бы добиться большего, если бы она перестала быть главным советчиком короля.
Он писал стихи и частенько поминал в них маркизу де Помпадур.
Так что ничего удивительного, что он весьма заинтересовался предложением кузины встретиться наедине и обсудить некие тайные вопросы, по которым она хотела бы получить от него совет.
Граф де Станвиль согласился на встречу — он находил кузину весьма привлекательной физически и стимулирующей духовно.
— Итак, дитя мое, — начал он, — что ж у вас за секретное дело?
