— Мадам Маркиза, как вы себя чувствуете? Я хотел бы узнать новости.
Он не требовал, чтобы визитеры удалились, но этого требовал придворный этикет: когда он шел к маркизе, он не смотрел ни направо, ни налево, а лишь прямо перед собою, и из этого следовало, что их с маркизой надлежит оставить наедине.
И вот они наконец вдвоем. Маркиза нежно взглянула на короля — он выглядел не лучшим образом, лицо его приобрело желтоватый оттенок, чего не было еще несколько месяцев назад. И все же Луи был очень красивым мужчиной. Глаза у него были такими темно-синими, что казались почти черными, а пудреный парик подчеркивал этот необычный цвет. Его движения и жесты были грациозными и исполненными такого достоинства, что маркиза частенько думала: если бы она его не знала и ее попросили бы указать в толпе на короля, она непременно выбрала бы именно этого человека.
Она его любила. Еще до того, как ему ее представили, она была убеждена, что когда-нибудь станет его любовницей, потому что с первого взгляда поняла: ни один мужчина на свете не сможет с ним сравниться.
О, если бы она могла родить ему ребенка! Но теперь это стало невозможно. У нее уже было несколько выкидышей, и ее врач Кенэ предупредил, что у нее больше не может быть детей.
Какая жалость... Сын или дочь Людовика Пятнадцатого и маркизы де Помпадур! Никакие почести, никакие блага не были бы достаточными для этого прекрасного дитя! И они были бы связаны их ребенком навеки... Но этому, увы, не бывать.
На лице его была написана легкая меланхолия, и она подумала, не вызвана ли эта грусть его неудачами прошлой ночью.
Да, в последнее время она уже не так возбуждает его желания, она понимала, что вскорости ей придется столкнуться с серьезными проблемами.
Но ночи кончались, а днем у Луи не было более занимательного и более благодарного компаньона, чем маркиза.
— Вы выглядите очаровательно, — сказал Луи.
— И вы, сир, судя по всему, находитесь в прекрасном расположении духа.
Это было неправдой, но она уже давно заметила: если ему говорить, что он хорошо выглядит и что у него замечательное настроение, он начинает в это верить и настроение у него действительно улучшается.
— Я желал бы узнать о ваших планах на день.
— Я надеялась, что сегодня днем мне будет доставлено счастье развлекать Ваше Величество в Беллевью.
— Ничто не может доставить мне большего удовольствия.
— А на вечер я запланировала еще одно скромное развлечение. Пьесу, сир. Она, несомненно, вас порадует.
— И написал ее, несомненно, ваш старый приятель Вольтер.
— О, сир, многие пишут худшие пьесы, и лишь немногие — лучшие.
Король засмеялся:
— С автором мы видеться не желаем, но пьесу его можем посмотреть. Кстати, вы что-нибудь слышали от него из Берлина?
— Да, сир. Он пишет мне время от времени.
— Как приятно сознавать, что одним безумцем при дворе стало меньше.
Вопреки разочарованию, маркиза заставила себя весело рассмеяться. Когда-то она надеялась, что ее старого друга Франсуа Мари Аруэ де Вольтера ждут большие почести, но, увы, гениальным людям трудно усвоить придворные манеры.
— Надеюсь, Вашему Величеству пьеса понравится.
— Я в этом уверен. А у вас, моя дорогая маркиза, есть в ней роль?
— И очень важная. Но не просите меня рассказывать о ней. Я бы хотела преподнести Вашему Величеству сюрприз.
Он поднес ее руку к губам. Какая очаровательная женщина! И очень разумная. С ней можно говорить обо всем — какой бы разговор он ни начинал, на какую бы тему, она всегда все прекрасно понимала. И при этом сама никогда не предлагала тем для разговора, всегда ждала, что скажет он. Изумительная женщина. Ах, если б только она была поживее в постели, ему бы и желать ничего не надо было.
Луи сам заметил, что в последнее время начал поглядывать на сторону, и его это раздражало: он не хотел давать врагам маркизы шанса посмеиваться над нею.
А маркиза нежно улыбалась ему — она тщательно скрывала малейшие намеки на обуревавшую ее тревогу. За те пять лет, что она была любовницей короля, она научилась угадывать его настроения и читать его мысли. Но следующие слова застали ее врасплох:
— Дорогая маркиза, меня беспокоит ваше здоровье. Вы действительно проконсультировались с Кенэ по вопросу, который заботит меня более всего?
Она вновь весело засмеялась — никто бы не догадался, как мучительно сжалось ее сердце. И затем на глаза маркизы навернулись слезы:
— Я так тронута вашей заботой, Ваше Величество. Ах, мой дорогой, простите мне мой смех. Я чувствую себя великолепно.
— Дорогая моя, мне показалось, что прошлой ночью вы слегка устали... Вы вообще стали быстро уставать.
— О нет, сир, нет. Но помните тот ужасный случай, когда вы сами почувствовали себя плохо в моей постели, и Кенэ сказал, что вам следует поберечь себя? Простите меня, Луи, но я не могу забыть ту историю, и потому мне бывает страшно за вас.
— Смерть... — пробормотал король. — Но кто из нас знает, когда она придет? — Он покачал головой, и в темно-синих глазах его появилось странное выражение: он-то устали не знал. Не это ли хотел сказать ей его взгляд?
— Какая грустная тема... Смерть еще так далека, так далека от нас обоих. Мы с вами еще молоды, сир.
— Что ж, будем надеяться на это.
— Ах, мне так хотелось развеселить Ваше Величество, а мы почему-то заговорили о грустном... Сир, вы слыхали о последней любовной истории Ришелье?
— Нет, моя дорогая, расскажите же! Этот человек просто невероятен! И как ему в его-то годы удается сохранять такой темперамент?
Маркиза улыбнулась:
— Сир, следует помнить, что источник всех сплетен о его невероятных любовных приключениях — он сам. Из чего можно сделать вывод, что в его пересказах событие выглядит более значительным, чем оно было в действительности.
Теперь король наконец-то засмеялся, и маркиза почувствовала облегчение.
Она припомнила и другие скандальные истории, способные развлечь короля, и Луи ушел от нее в гораздо лучшем расположении духа, чем накануне. Это было неудивительно: он часто поднимался в ее апартаменты в более мрачном настроении, чем покидал их, и долго еще потом улыбался про себя, припоминая самые забавные из ее рассказов.
Оставшись одна, маркиза легла на кушетку и отдалась приступу кашля, который тщательно подавляла в присутствии короля. Дверь отворилась, и в комнату на цыпочках вошла женщина.
— Это вы, Оссэ? — спросила маркиза.
— Да, мадам.
— И все то время, что король был здесь, вы сидели в своем маленьком алькове и делали заметки?
— Я была поблизости, мадам, на случай если я вам понадоблюсь.
