— И тогда, тогда... — с горечью повторила маркиза. — Ах, Оссэ, теперь это не имеет значения. Сколько еще недель мне осталось, как вы думаете, Оссэ?
— Много, много недель, и много лет, если вы будете заботиться о себе, мадам.
— У меня еще остались друзья, Оссэ. Возможно, эти недели послужат испытанием и для них.
— Кое-кто уже сейчас ждет вас у порога.
— Пойдите и посмотрите, кто это.
Мадам дю Оссэ вернулась с мадам де Мирепо.
— Что происходит? — спросила посетительница.
— Присядьте со мной, моя милая болтушка, — сказала маркиза. — Дело в том, что я покидаю Версаль.
— Но почему?!
— Потому что таков приказ, моя дорогая.
— Приказ короля?
Мадам де Помпадур кивнула.
— Вы получили письмо об отставке?
— Почти что то же самое. Час назад здесь был Машо, он и объявил желание короля: я должна не медля уехать.
— Машо! Этот лис!
— Но он хранитель печати.
— Дай ему Господь сохранить хотя бы собственную голову! Скажите, вы получили какое-либо письменное предписание короля?
— Нет, никакого.
Мадам де Мирепо саркастически расхохоталась.
— Тогда это просто происки Машо! Поверьте, Луи об этом ничего не известно. Разве он мог бы вот так просто расстаться с вами, не сказав, не написав ни слова?
— Но вы же знаете Луи! Он пойдет на что угодно, лишь бы избежать неприятной миссии.
— До того, как все это случилось, он проявлял к вам ту же теплоту и привязанность, что и прежде?
— Да, чувства его не изменились.
— Сначала они запугали его разговорами о покаянии, к тому же он не мог с вами видеться. Теперь ему лучше и, будьте уверены, через несколько дней он за вами пришлет. Вспомните мадам де Шатору.
— Которую изгнали!
— И которая вернулась. И вскорости врагам мадам де Шатору пришлось очень несладко.
Мадам дю Оссэ объявила, что к маркизе пришел доктор Кенэ. — Правда ли то, что я слышал? — спросил он.
— Мой Бог, значит, они уже вовсю об этом болтают! — воскликнула маркиза.
— Машо был здесь, — пояснила мадам де Мирепо, — и заявил, что он пришел от имени короля просить маркизу оставить Версаль.
— Машо — тот самый лис на праздничном ужине, — сказал доктор, — который объявил своим сотрапезникам, что надвигается опасность и что им надлежит разбегаться. И все для того, чтобы лакомые куски остались ему одному.
— Доктор прав, — согласилась мадам де Мирепо. — Король не давал Машо никаких полномочий. Он действует исключительно по собственной инициативе. Не обращайте на него внимания. Оставайтесь. Помните: тот, кто выходит из игры, всегда в проигрыше.
— О, мои друзья, дорогие мои друзья! — вскричала маркиза. — Как вы меня успокаиваете... И, что гораздо важнее, даете мне ценный совет. Я верю — король никогда меня не покинет. Оссэ, если вы уже что-то успели упаковать, быстро распакуйте. Мы остаемся в Версале!
* * *
Все теперь были уверены, что опасность, нависшая над королем, миновала. Однако он сам продолжал пребывать в унынии. И ничто не могло его отвлечь. На приемах он сидел молча, уставившись в пространство. Он решил изменить свой образ жизни и предаться благочестию, однако эта новая жизнь нисколечко ему не нравилась.
Придворные уже головы сломали, придумывая реплики, которые могли бы ему понравиться. Но ни одна из острот не вызывала на лице короля улыбки и даже самые блестящие замечания порождали лишь слабое ворчание, после чего король снова погружался в прострацию.
С этой задачей не мог справиться даже сам Ришелье. Он живописал свои многочисленные любовные приключения, и хотя с каждым разом истории становились все рискованнее, король не реагировал на них никак.
Было два часа дня. В частных апартаментах короля собралась маленькая компания, присутствовал и король, облаченный в халат и ночной колпак. Здесь были и дофин с супругой, и хотя пришло время обеда, покинуть апартаменты без позволения короля никто не мог. Он же, казалось, забыл о времени и, опираясь на палку, стоял у окна.
Ришелье расположился рядом, тщетно пытаясь развлечь короля очередным своим повествованием.
— Это, сир, произошло с мадам де Попелинье. Ее муж прознал о нашей интрижке и твердо решил положить ей конец. Так что он отправил ее в Париж, окружил стражами и был твердо уверен, что уж теперь она в безопасности. Ах, сир, пробраться в дом было совершенно невозможно. Преданные слуги тщательно охраняли все входы и выходы. Многие другие признали бы свое полное поражение, но только не я.
Король зевнул и продолжал смотреть в окно. Но Ришелье это смутить не могло.
— И что я сделал, сир, спросите вы?
— Я не собираюсь спрашивать.
— Сир, вы ослабли после недавнего печального происшествия, а то непременно спросили бы. Так что сделал Ришелье? Сир, он купил смежный дом. Узнал, где располагается спальня прекрасной дамы. В этой комнате был огромный камин. В моей комнате также был камин. Я пригласил рабочих, и вскорости наши камины превратились в дверь, ни для кого незаметную и известную только нам обоим. Это было замечательное приспособление! Оно позволило нам видеться друг с другом в любой час дня и ночи. Поверьте мне, сир, в Париже сейчас продают камины в стиле «мадам де Попелинье»!
— Я вам верю, — сказал король, — потому что вы способны на любое злодейство.
— Сир, готов заложить свою жизнь, что когда вы окончательно выздоровеете, вы попросите меня снова рассказать эту историю и с удовольствием посмеетесь.
— Таких историй множество, — возразил король. — Я прекрасно осведомлен о том, что дамы считают, что быть любовницей герцога Ришелье — одна из непременных обязанностей жизни при дворе.
— Возблагодарим святых за то, что этого не говорят о короле, который так верен предметам своей любви.
Король не улыбнулся и не выбранил Ришелье он продолжал скучать. Потом объявил:
— Я вижу, супруга дофина проголодалась. Пора вам отобедать, моя дорогая.
— Благодарю вас, сир, — сказала Мария Жозефина и удалилась. Король мрачно смотрел ей вслед и вдруг, казалось, принял какое-то решение.
Он оглядел собравшихся и увидел на одной издам, на герцогине де Бранка, длинный плащ.
— Мадам, вы не одолжите мне свой плащ?
Она удивленно протянула плащ королю. Он набросил плащ на плечи и пошел к двери. Все собравшиеся в потрясении глядели на него. Дофин двинулся следом, но Луи повернулся к сыну и сказал:
— Я хотел бы остаться один!
Дофин поклонился и вернулся к остальным придворным. В апартаментах царило молчание. Но никто не сомневался в том, куда направился король. Мадам дю Оссэ объявила:
