Элоди выключила лампу в изголовье кровати, и пока она лежала, наблюдая за тем, как бесконечно медленно перетекают одна в другую цифры на электронных часах, в голову снова полезли мысли об особняке в Саутропе. Нет, вряд ли она выдержит еще один тур этой бессмысленной болтовни о «самом счастливом дне вашей жизни», который предстоит ей завтра. К тому же надо еще успеть на четырехчасовой поезд до Лондона: а что, если из-за бесконечной демонстрации свадебных интерьеров она задержится и опять не попадет в дом? Нет, это невозможно. И Элоди решила: пусть Пенелопа гневается сколько хочет, но визит она отменит прямо с утра.
Приняв решение, она сразу уснула и под неумолчный плеск реки видела во сне Леонарда и Джульетту, Эдварда и Лили Миллингтон, и даже таинственного Джека, пребывание которого в доме вызывало у нее сомнения (он точно нутром почуял, что ей очень нужно попасть туда, и посочувствовал ей, когда она рассказала о смерти матери) и к которому – хотя Элоди ни за что не созналась бы в этом при свете дня – ее так необъяснимо влекло.
Глава 23
В последние полчаса ветер переменился. До полудня было еще далеко, но небо потемнело, и у Джека появилось предчувствие, что позже обязательно пойдет дождь. Стоя на краю луга, он поднес к глазам фотоаппарат и стал смотреть на далекую реку в глазок видоискателя. У камеры был мощный зум, и ему удалось сфокусироваться на верхушках камышей, росших кое-где вдоль берега. Наводя фокус, он так сосредоточился, что даже забыл о шуме реки.
Но снимка Джек не сделал. Временное затишье – вот что ему было нужно.
Он знал, что река здесь будет; карта местности прилагалась к полученным инструкциям. Но он не понимал тогда, что, ложась спать, он каждый вечер будет слышать ее шум.
Эта река была мирной. Правда, Джек поговорил с одним местным парнем, у которого была своя лодка для хождения по каналам, и тот объяснил, что после грозы течение тут всегда сильное. Джек покивал, но до конца так и не поверил: какое уж тут течение при всех этих запрудах и шлюзах, перегородивших Темзу по всей длине? Возможно, когда-то река имела действительно бурный нрав, но ее давно укротили и даже заковали в кандалы.
Джек кое-что знал о характере воды. Когда он был мальчишкой, через дорогу от их дома протекала небольшая речушка – «крик», как говорят в Австралии. Большую часть года она стояла сухой, зато, когда приходили дожди, пересохшее русло наполнялось водой в считаные минуты. Вода кувыркалась и неслась по нему, голодная, грозная, ревя и день и ночь.
Тогда они с братом Беном брали непотопляемый плот и шли кататься по недолговечным стремнинам, хорошо зная, что через несколько дней река снова превратится в вереницу стоячих луж.
Отец всегда предупреждал их, что плот – это опасно, напоминая о детишках, которые каждый год гибли в сезон дождей, затянутые водой в сливную трубу. Но Бен и Джек только переглядывались. Закатывали по очереди глаза, а потом прокрадывались в гараж, тайком вытаскивали оттуда плот и, надув его, топали с ним через дорогу. Реки они не боялись. Оба прекрасно знали, как вести себя в воде. До того дня, когда все случилось. До наводнения, которое пришло в тот год, когда Бену исполнилось одиннадцать, а Джеку – девять.
Небо вдалеке на миг вспыхнуло золотом, и вскоре до Джека дошел ворчливый рокот, катящийся по реке. Он взглянул на часы и увидел, что уже почти полдень. Стало жутковато: наступили те странные, точно неземные сумерки, какие всегда бывают перед грозой.
Он повернулся и пошел назад, к дому. Плотник не погасил за собой свет – Джек видел его с луга: наверху, в окне, под самой крышей горел огонек, и Джек решил подняться туда и выключить его, когда впускал в дом Элоди.
Та уже ждала его – выйдя на дорогу для экипажей, он сразу увидел ее у ворот. Она помахала ему рукой, потом улыбнулась, и Джек ощутил ту же щекотку любопытства, что и вчера.
Наверное, это дом во всем виноват. Здесь ему плохо спится, и не только из-за дурацкого матраса на кровати в бывшей пивоварне. С самой первой ночи он видит чудны́е сны, а еще – он не стал бы распространяться об этом в местном пабе, например, – внутри дома возникает такое чувство, будто за ним непрерывно следят.
«Дурак ты, – говорил он себе. – Следят, конечно. Мыши».
И все же убедить себя в том, что в доме нет никого, кроме мышей, не получалось. Ощущение слежки было физическим и напоминало Джеку первые дни влюбленности, когда каждый взгляд, даже случайный, кажется заряженным особым смыслом. Когда даже полуулыбка определенной женщины вызывает шевеление в самом низу живота.
Он дал себе твердое обещание не усложнять больше свою жизнь. Сюда он приехал для того, чтобы доказать Саре: он заслуживает еще одного шанса видеться с дочками. Вот и все. Ну, может, еще бриллиант найдет. Если тот вообще существует. Вполне возможно, что и нет.
Подойдя ближе, Джек увидел, что у Элоди с собой чемодан.
– С ночевкой приехали? – спросил он.
Краска мгновенно прихлынула к ее щекам. Джеку нравилось, как она краснеет.
– Нет, я уезжаю в Лондон.
– А где ваша машина?
– Я еду на поезде. В четыре часа мне надо быть на станции.
– Значит, вам пора туда. – Он кивнул головой на ворота. – Заходите. Пойду отопру дом.
Джеку и самому пора было собираться, но, впустив в дом Элоди, он решил напоследок еще раз просмотреть бумаги Розалинд Уилер. Так, на всякий случай – вдруг найдется то, чего он не заметил. Конечно, противная она баба, эта Розалинд Уилер, да и дело, похоже, безнадежное, но раз он, Джек, за него взялся, значит должен довести до конца и никого не подводить.
Именно этим Сара особенно часто попрекала его к концу их брака: «Хватит быть всеобщим героем, Джек. Бена этим все равно не вернешь». Тогда эти слова его бесили, но теперь он понимал, что жена была права. Его работа, да и вся его взрослая жизнь были одной большой попыткой стереть фото, которые после того наводнения опубликовали во всех газетах. На одном, большом, его, Джека, вносили в машину «скорой помощи»: расширенные от страха глаза, на плечах – одеяло-грелка. На втором, поменьше, он и Бен, оба в школьной форме, были сняты вместе – первый случай, когда братья сами настояли на совместной фотографии, – волосы у Бена были зачесаны с боку на бок так аккуратно, как никогда раньше. Статьи в газетах с описанием происшествия навек определили жизненные роли обоих, словно высекли их в граните. Джек, мальчик, которого спасли. И Бен, маленький герой, который только успел крикнуть спасателям: «Сначала моего брата», и река тут же унесла его самого.
Джек бросил взгляд на дверь. Прошло полчаса с тех пор, как Элоди вошла в дом, а он все никак не может сосредоточиться. Пока он отключал сигнализацию и копался в замке, она ждала рядом, а когда Джек распахнул перед ней дверь, вежливо поблагодарила и уже почти шагнула через порог, но вдруг замешкалась и спросила:
– Вы ведь не сотрудник музея, правда?
– Нет.
