Ада пустилась бежать, а Шаши подбодрила ее криком. Отчаянно хохоча, они понеслись наперегонки, причем старшая веселилась ничуть не меньше младшей; а когда Ада бросила искоса взгляд на смеющееся лицо своей айи, на ее добрые глаза и улыбчивый рот, то подумала, что никого так сильно не любила в своей жизни. Если бы Аду спросили: «В чем твоя жизнь?» – как спрашивала принцессу Баклажан злая королева, желая выведать ее слабое место, пришлось бы признаться, что ее жизнь – в Шаши.
Итак, в тот жаркий день, в Бомбее, гнев Ады Лавгроув угас на закате вместе с солнцем. А когда они с Шаши вернулись домой, терраса была чисто выметена, на веранде в стеклянных кувшинчиках горели свечи, ветерок разносил божественный запах свежескошенной травы, а сквозь открытые окна лилась фортепьянная музыка. Ада испытала такой прилив счастья и экстатической полноты бытия, что, бросив корзинку с фруктами, тут же помчалась к маме сказать: да, она согласна, она поедет с ними в Англию.
Однако родители сказали ей неправду.
После невыносимо долгого морского путешествия через Суэцкий канал, когда Ада то мучилась от тошноты на палубе, то с мокрой повязкой на лбу лежала в каюте, они провели неделю в Лондоне и еще неделю катались по Глостерширу – мама самозабвенно восторгалась красотами английской весны и неустанно сетовала на то, как мало «смен времен года» видят они в Индии, – пока наконец не приехали в дом с двумя фронтонами, стоявший у излучины Темзы, в ее верхнем течении.
Тучи начали собираться, когда экипаж катил на юг через деревню Берфорд. Не доезжая Леклейда, они свернули с главной дороги в сторону, и тут закапал дождь. Ада сидела, прижавшись щекой к стенке экипажа, и, глядя в окно на проплывающие мимо мокрые поля, размышляла о том, почему все цвета в этой стране выглядят так, словно их разбавили молоком. Родители были необычайно молчаливы с тех пор, как простились с леди Тернер, радушной хозяйкой, но тогда это ничуть не насторожило Аду, она вспомнила об этом лишь после.
Они миновали зеленый треугольник лужайки в центре какой-то деревушки и паб под названием «Лебедь», а за церковью с кладбищем экипаж свернул на узкую извилистую дорогу с продавленными колеями, что делало езду по ней особенно тряской.
И когда им уже казалось, что этой муке не будет конца, за окном экипажа вдруг мелькнула створка ворот, врезанных в высокую стену из камня. За ней показалось какое-то строение, очень похожее на большой сарай, а впереди раскинулась просторная зеленая-презеленая лужайка, дальний край которой окаймляли ивы.
Лошади встали, а кучер, спрыгнув с высокого облучка, распахнул перед мамой дверцу экипажа. Затем он раскрыл большой черный зонт и подал маме руку, помогая ей выйти наружу.
– Берчвуд-Мэнор, мэм, – сказал он кисло.
Родители Ады много рассказывали ей о людях и местах, которые им предстояло посетить в Англии, но она не помнила, чтобы кто-нибудь из их друзей жил в доме под названием Берчвуд-Мэнор.
Дорожка из плитняка, с двух сторон обсаженная розами, вела к парадной двери, где их встретила очень сутулая женщина: ее плечи были так сильно наклонены вперед, будто она все время куда-то шла, поспешно и целеустремленно. Она назвала свое имя: мисс Торнфилд.
Ада не без любопытства отметила, что эта женщина с чисто вымытым лицом и волосами, гладко зачесанными в пучок на затылке, не похожа на тех дам, у которых они бывали в гостях в последнюю неделю, но тут же догадалась, что это, наверное, экономка, хотя по платью и не скажешь.
Родители Ады были безукоризненно вежливы с этой женщиной – мама часто напоминала Аде, что истинная леди уважительно обращается со слугами, – и Ада последовала их примеру. Она сложила губы в приятную улыбку, за которой спрятала зевок. Если им повезет, сейчас их проведут к хозяйке дома, предложат чаю с кусочком пирога (пироги у англичан, надо признать, очень хороши), и где-нибудь через час они двинутся дальше.
Полутемным коридором, через два холла и мимо одной лестницы, мисс Торнфилд привела их в комнату, которую назвала «библиотекой». Посредине стояли диван и пара потертых кресел, полки вдоль стен переполняли книги и objets d’art
[5]. В окно дальней стены был виден сад с раскидистым каштаном в центре; за ним к каменному амбару спускалась просторная лужайка. Дождь уже перестал, и сквозь многоярусные облака сочился слабый свет; даже дождь в Англии и тот какой-то ненастоящий.
И тут события приняли непредвиденный оборот: Аде велели сидеть в комнате и ждать, пока ее родители будут пить чай где-то в другом месте.
Когда они уходили, Ада хмуро поглядела на мать – выказать недовольство никогда не бывает лишним, – но, вообще-то, она не возражала против своего исключения из компании взрослых. Ведь с ними, как выяснила Ада за время семейной поездки в Англию, ужасно скучно, к тому же библиотека была полна всяких любопытных штук, по крайней мере на первый взгляд, а их куда интереснее исследовать без назойливых сопровождающих с ежеминутным «Ничего не трогай!».
Едва взрослые удалились, она принялась за осмотр: брала с полок книги, поднимала крышки странных горшочков и бонбоньерок, разглядывала рамки с засушенными перьями, цветами и папоротниками на стенах, внимательно читала подписи под ними – выведенные тонким курсивом черные чернильные буквы. Наконец она добралась до стеклянной витрины с коллекцией камней разного размера. На витрине, правда, оказался замок, но Ада приятно удивилась, обнаружив, что верх легко поднимается, и тут же запустила руки внутрь и стала перебирать камни, попутно проглядывая любопытные ярлычки на каждом из них, пока не поняла, что это совсем не камни, а окаменелости. Ада читала о них в «Новой иллюстрированной естественной истории» Вуда, которую отец выписал из Лондона к ее седьмому дню рождения. Все они были остатками древних форм жизни, часто уже не существующих. Дома, в Бомбее, мама читала ей на уроках отрывки из книги мистера Чарльза Дарвина, так что о происхождении видов Ада знала все.
На стеклянной полочке, в самом низу, лежал еще один камень, поменьше размером, треугольной формы. Он был темно-серым, гладким, без характерных спиральных отметин, какие бывают на окаменелостях. В одном его уголке имелось аккуратное отверстие, а по боку шли едва заметные рельефные полоски, почти все параллельные. Ада вынула его из витрины и стала рассматривать, поворачивая то так, то сяк. От камня шел холод, странно было держать его в руках.
– Знаешь, что это?
От неожиданности Ада вскрикнула и чуть не выронила камень.
Затем резко обернулась, ища ту, которая это сказала.
Диван и кресла были по-прежнему пусты, дверь заперта. Краем глаза Ада заметила какое-то движение в углу и повернула голову туда. Женщина стояла у камина, в уголке, которого девочка даже не заметила, когда вошла в комнату.
– Я ничего не хотела трогать, – сказала она, пряча в кулаке гладкий камень.
– Почему же? Мне кажется, эти сокровища прямо-таки приглашают к ним прикоснуться. И ты мне не ответила: знаешь ли ты, что это такое, или нет?
