Я, конечно, давно с ледяным нашим владыкой знакома, однако дар у него такой от рождения — людей и всех прочих волшебников в ступор вгонять. Вот как скажет, как сделает, так и стоишь потом, молчишь. Хорошо, я тому научилась, что не надо широко рот раскрывать и глаза округлять. С Бренном только молча и только с непроницаемым лицом все выслушивать, а иначе начнет народ кругом, как сейчас, подхихикивать, потешаясь над видом чародейским. А парень и правда решил, будто главные испытания прошел? Явно не на ту тропу в зачарованном лесу ступил.
Уши малиновые стали, лицо вытянулось, побледнело, даже веснушки задор потеряли, потухли, ну и рот раскрылся, куда ж без этого.
— Почему к ней? К тебе ведь… — пробормотал, ну а дальше замолк, потому что не придумал еще продолжения.
И я молчу. Жду.
— Ты магии в крепости ледяной обучаться решил?
— Решил. — Тот кивнул, жар малиновый потихоньку с ушей сбегал. Видимо, надежда всколыхнулась.
Зря он так. Сейчас вот целиком покраснеет.
— И сам заявил, будто чародейка здесь имеется, неплохо обученная. Так, значит, к ней в ученики и шел. А иначе что еще тебе здесь делать?
Точно. Покраснел парень. Не дурак все же, намек быстро понял.
Ну а я с первых слов сообразила, что сложно отвертеться теперь, коли этот вихрастый себя пересилит и остаться решит. Не зря ведь сюда направился, никак перед всеми дружками похвастал заранее, что к северному богу в ученики напросится. А тут нате, чародейку подсунули. Теперь стоял бедный, мучился: побрести ли обратно или на наставницу согласиться, а народ кругом решения ожидал. И прям вспомнилось ясно, как много лет назад я точно так же мучительно размышляла, согласиться ли, принять ли предложенную плату.
— Пойду я, пожалуй, а то дел невпроворот, — повернулась к ледяному владыке, — пока он порешает, уж вечер наступит.
— Ступай, — спокойно разрешил, а в синих глазах смешинки вспыхнули.
И уже когда развернулась, в спину донеслось: «Согласен я».
— Бренн, да как же я учить буду? — скользнула на его колени, обняла руками за шею и принялась на суровую жизнь избранницы божества жаловаться. — Не умею ведь. Куда мне с рыжим таким справиться? Ну что ты придумал?
Обхватил ладонями за талию, приподнял легко и так повернул, чтобы поверх себя устроить. После руки на стол положил, за моей спиной устроил. В общем, словил волчище и теперь разглядывал и раздумывал, поддаться заунывным моим речам или не поддаться.
Я для верности еще и голову ему на плечо склонила, глаза прикрыла, когда принялся мои кудри перебирать, вздохнула пожалобнее.
— Не рискнешь взять?
Снова вздохнула.
— Тогда скажи, чтобы обратно отправлялся, не берут его здесь. Пускай в своей стороне счастья пытает.
Не разжалобила!
Села ровно, ладони в его грудь уперла, отклонилась подальше.
— Он же шел столько, а я теперь прогоню?
— А кому его доверить хочешь? Кто за огненного возьмется?
Ну как кто? Есть же божество северное, у которого и опыт богатый имеется. Точно ведь понял, о чем я тут горько вздыхала.
— Не желаешь, не берись. Заставлять не буду. Считаешь, что не созрела для наставничества, не жалей, отправляй обратно. Учить ведь тоже строго придется.
Вот как у него выходит? Скажет, и не найдешься с ответом, и не оттого, что сказать нечего, а просто молоть впустую языком глупо, поскольку в его словах правда.
Ну а раз не знаешь, что сказать, то можно и нахмуриться. Взгляд опустить, руки сложить на груди и мрачно рассматривать рубашку, которую сама же для него шила. С вышивкой по рукавам и вороту. Красной, обережной. Смешно, конечно, божеству обереги вышивать, но он не смеялся никогда, носил. А вот тут ниточка распустилась, надо поправить… едва пальцем не потянулась, но тут же вспомнила, что не по-моему вышло, и одернула себя.
Слышала, как хмыкнул.
После крепче ладони в столешницу упер, склонился ближе, а я мигом в сторону поглядела, так он щекой к волосам прижался. Чувствовала, как губы по волнистым прядям скользят. Тепло мигом бушевать начало, кудри искрились и переливались от его прикосновений, как и кожа на запястье до локтя и выше, по которой ладонью провел.
— Сумеешь научить, и сама собой гордиться будешь. Путь пройдешь от ученицы к наставнице. Силу так распределять научишься, чтобы другому знания свои передать. Мы только тогда и живем, Весна, когда есть кому часть себя посвятить, а когда и целиком отдать. И сила наша тем жива. А решать тебе.
Вздохнула. На этот раз не сердито, не тягостно, а печально немного. Глупо ведь обижаться и надеяться, что на себя этот труд возьмет, когда он во многом прав, когда снова для меня старается. И всегда ведь так продумывает, что хоть понимаю, ничего для меня не пожалеет, любое желание исполнит, а все представляется, будто ему виднее. Точно знаешь — вот он, мужчина твой, который тобой надышаться не может, как и ты им, а играть на этих чувствах не выходит. Он словно каждую ситуацию со всех сторон видит. Так и сейчас…
— Возьмусь. Только после головой не качай и не смотри на меня словно на изуверку какую. Я даже начать с чего не знаю. Придется на ученике бедном тренироваться.
— Севрен тоже когда-то заявлял, будто понятия не имеет, как снежных девчонок магии обучать, но ведь справился в итоге.
— Справился он! Сестру мою влюбил в себя, вот она и старалась изо всех сил. А мне как быть?
— А ты уважать заставь, — улыбнулся. И поймал лицо ладонями, погладил ласково. — Начни, а дальше сама поймешь.
Поцеловать я вперед потянулась. Какой смысл с собой бороться, коли сдаваться всегда слаще.
Курам на смех такие тренировки. Я выдохлась уже подбирать для чародея самые подходящие задания. Он хоть и много знал, но как-то иначе. Непривычно было, и я все опасалась навредить, вот и выходило у нас то вкривь, то вкось.
Совсем уж собралась примоститься на поваленное дерево, разглядывая растянувшегося в траве чародея, когда тихий смешок расслышала. Голову вскинула как раз вовремя, чтобы заметить, как копошатся в листве, устроившись на широкой ветке, два сорванца. Толкают друг дружку и пытаются не слишком громко над родной матерью потешаться, чтобы она не приметила ненароком. Да только плохо у них выходило.
Я рот раскрыла высказать все да пригрозить, когда сердце ухнуло в пятки, а эти двое сверзились с дерева. Руки протянула, а их уж в снежный сугроб приземлило. Истаял секунду спустя, ведь какие летом сугробы, но мальчишек падение славно смягчил. Мне оставалось подняться, кулаки в бока упереть да наблюдать, как эти двое улепетывают прочь, пятками сверкая.
— Ну что, наставница, — раздалось ленивое из травы, в которой чародей растянулся, — скоро вся крепость соберется поглядеть, как ты ученика тренируешь? Вот так развлечение для людей, лучше не придумаешь. Напрасно я все ж похвастал, будто такое обучение в Северной стороне приму, какое им всем и не снилось.
