И он упал на ближнюю лавку, а к нему подскочила Северина. Со знанием дела уперлась коленями в поясницу, положила ладони на плечи и стала мять. Игна Сизаром занялась. И выходило у обеих столь хорошо и споро, точно за долгое время в крепости успели наловчиться. Но самое удивительное, что по телам магов змеились рисунки, такие под утро на окне мороз рисует, белые и ломкие. Они сейчас хрустели и разламывались под кожей мужчин, смятые девичьими ладонями, подобно тому, как смахивается наросший на веточке иней или разрушается под ногой белая корочка, затянувшая мелкую лужицу.
Я сперва поглядела-поглядела, потом неловко стало, вроде как одна без дела стою, а к иному пока и приступить рано. Не умею еще так разминать, тут сноровка нужна. На кухне было все готово, на столы накрывать не просили. Сперва бы воинам нашим в себя прийти, а после уже пировать.
Протиснувшись бочком мимо лавок в широком зале, я по коридору рядом с кухней прошла в свою комнату. Призадумалась, нужна ли помощь Неге, но решила, что лучше не мешаться под ногами. И после заметила аккуратно свернутое на кровати белое платье.
Я же его вернуть хотела да позабыла совсем. Собиралась Белонеге вручить, чтобы она Бренну отнесла, но теперь не с руки было ее отвлекать. Я подхватила сверток и решилась сама, пока войда нет, быстренько оставить в его комнате. Даже не знаю, почему Сизару и Севрену спокойно плащ с сапожками вернула, а вот перед Сердцем Стужи смущалась. Зато сейчас момент был самый подходящий.
Быстро добравшись до отдельно стоящего дома, я сперва все же стукнула в дверь, а после ее отворила. Глянула внутрь — пусто. Тогда скоро вошла, стянула сапоги, чтобы не оставить в чистой комнате мокрых следов, и поспешила к сундуку. Аккуратно положила платье на крышку и повернулась обратно к двери идти, когда засиял воздух, и шагнул на середину комнаты маг. Я замерла, где в тот момент стояла, а он выдохнул, рванул рукой с плеча плащ, приметил меня, приостановился на миг, но вроде даже не удивился: «Встречаешь?» — с привычной своей насмешкой спросил, в то время как я придирчиво оглядывала, не смят ли где доспех, не видна ли на белом красная кровь.
— Что? — занятая пристальным осмотром, не смогла с ходу сообразить, о чем спросил и как ответить.
— Испереживалась, чародейка? — хмыкнул.
— И вовсе я не… — да ну его, отнекиваться, — переживала, конечно! За вас, за всех. А сюда зашла платье вернуть, спасибо.
Он даже не ответил, равнодушно пожал плечами и стал стягивать кольчугу. Чего ради я на месте осталась стоять, растерявшись, сама не ведаю, но за кольчугой последовала стеганая куртка, а после… после глазом моргнуть не успела, остался лорд в таких же штанах, что и остальные маги, которые в женском доме по лавкам лежали.
— Ой, — выдохнула, сообразив, что стояла и наблюдала бесстыдно за войдом, пока тот раздевался, а ему до меня дела было не больше, чем до остальных предметов в этой комнате. Выглядел лорд уставшим, однако вдруг возник ниоткуда в руке ледяной меч и со свистом рассек воздух.
Признаться, в первый момент мысль пришла, будто Бренн сейчас на лавку упадет и скажет: «Что без дела стоишь, разминай, чародейка». А он вовсе ничего не сказал и никуда не упал, вместо того начал с мечом разминаться. Мне бы следовало пойти, конечно, к двери, и я даже пошла. Видно, не до меня ему сейчас. Хорошо еще вспомнила, что не мешало бы прежде снова обуться, а то во дворе без сапог холодно, но, как всегда, в моменты растерянности вопрос неудачный с губ сорвался:
— Что на лавку не падаешь? Не велишь кому тебе после боя плечи размять?
Войд, у которого об усталости лишь тот вздох первый свидетельствовал, да нежелание лишнее слово сказать, тренировку прервал, упер меч в пол, на рукоять облокотился и посмотрел вновь на меня.
— Можно и на лавку. Разницы, как мышцы разминать, особой нет.
И почему в его устах простая речь звучала двояко? В интонации здесь дело или в выражении глаз? Ведь только с ним я краснела ярко и стремилась поскорее от взгляда такого скрыться. Вот и сейчас стала к двери пятиться, пока он насмешливо наблюдал, а в душе выговаривала себе: «Да разве зазорно ему помощь предложить?» Северина с радостью и без лишних разговоров плечи бы размяла, только не знает еще, что вернулся, а он вечно не попросит ни о чем.
Пока таким образом себя же отчитывала, сообразила, что на плечи уставилась, грудь вниманием не обошла, да и все, взору открытое, уже оглядела. Ладно бы мимолетно и украдкой полюбовалась на тугие связки мышц, на то, как пляшет в руках вновь взлетевший в воздух меч, и на все, что в идеально тренированном теле красиво, но я принялась разглядывать со всем вниманием. Позабыв про сапоги, в которые следовало обуться, стала еще и узоры белые изучать. Как проходят они, мерцая, под гладкой кожей, как исчерчивают крепкие мускулы, взбираясь по ним точно в гору, сбегают с другой стороны. А еще дернуло меня сменить направление, ведь почти дошла до двери.
Не возьмусь слов подходящих подобрать, чтобы отругать и себя, и собственную силу, так неудачно выбравшую момент, чтобы взметнуться и вновь завладеть моим разумом, направить заколовшие огнем пальцы к золотистой коже, покрытой белоснежной сетью. Как всегда, кошмарный дар проснулся в присутствии войда, а до того напрочь проигнорировал целый десяток красивых снежных магов с похожими рисунками.
Меня вперед потянуло необоримо. И кто бы встряхнул да напомнил в тот момент, что плохая идея давать выход магии. Вот заяви сторонний наблюдатель, мол: «Разум потеряла, чародейка, очнись!» — и я бы в себя пришла. Но не было никого, кроме меня и войда, а он молчал и зачем-то позволял моим рукам проводить вдоль белых линий. А снежные завитки таяли и трескались безо всяких нажатий и давления, и растопить их хотелось до последней морозной черты.
Сперва я, помнится, вела осторожно кончиком указательного пальца, испытывая в нем покалывание и жар, позволяя огню перебраться под кожу и растворить застывший снежный узор. А затем и вовсе накрыла мужские плечи ладонями, проводя по бугристым мышцам, спускаясь к груди.
О том, что Он стоит и не двигается, и даже не вдохнет лишнего раза, я сообразила к моменту, когда большая часть рисунков истаяла, а руки уже спустились к рельефному и твердому, точно у статуи воина, животу. Вот тут меня наконец встряхнуло, так что я ладони быстро отдернула. Просто когда виска вдруг касается дыхание ледяного лорда, и оно горячее и обжигает не хуже моего чародейского жара, тогда и сообразишь, что не статую гладишь.
Самое время теперь отступить и к двери, к двери, сапоги по дороге захватить да выскочить туда, на снег. Ступни, поди, не отморожу.
Рванулась. Ага. Куда там! Раньше надо было, да не бежать. Это ж как от Эрхана шарахаться, сразу волчий инстинкт просыпается. А тут… наверное, иной инстинкт, тот, который жаром спровоцированный.
На руку я налетела. Прежде на нее тоже падала, но она сразу отпускала, вокруг талии железным обручем не сжималась. И пальцы так крепко в волосах на затылке не запутывались. Первый раз, когда он меня целовал, иначе было. В оплату. Там маг чутко реагировал, тогда, помню, отстранился, когда я лишь покачнулась нечаянно. Остальные два раза тоже считать ли? Сначала огонь забрал, чтобы меня не мучил, второй раз в насмешку поцеловал, быстро и вскользь. А сейчас… сейчас словно гроза надвигалась, а я в ней деревце, неверно цеплявшееся тонкими корешками даже не за скалу, за мягкую рыхлую землю.
