— Без разговора с Еленой Павловной мне не обойтись.
— Да, конечно, вы правы, я веду себя как мальчишка. Просто крестной уже и так досталось, и мне хочется оградить ее от какой-либо боли.
Мирослава молчала, вполне понимая чувства Трофимова, но тем не менее не собиралась отступать от намеченных действий.
— Я договорюсь с Еленой Павловной и отвезу вас на встречу с ней, — вздохнул он.
— Замечательно. Только не затягивайте. И для вас, и для меня будет лучше, если мы не будем откладывать дела в долгий ящик.
Трофимов кивнул и, немного подумав, добавил:
— А пока, если вы не возражаете, наш шофер отвезет вас в квартиру, где жил Олег. С квартирной хозяйкой я уже договорился. Она знает, что вы частный детектив.
— Ну, что ж…
Трофимов вызвал машину, и она прибыла буквально через полчаса.
Шофер был довольно молодым улыбчивым парнем, звали его Семеном, и он абсолютно ничего не имел против того, чтобы возить по городу любого человека, необходимого Трофимову.
Мирослава ни о чем не спрашивала шофера, который был с ней предупредителен и весьма вежлив.
По мере того как они продвигались по улицам, он рассказывал ей о достопримечательностях своего родного города. Речь Семена была исполнена энтузиазма. По-видимому, парень искренне любил свой город.
Волгина слушала вполуха, больше думая о предстоящем разговоре с квартирной хозяйкой покойного Олега. Она не сомневалась, что женщина постарается быть откровенной, скорее всего ей неплохо заплатили за разговор с частным детективом…
Волгина не ошиблась.
Хозяйка открыла дверь, едва она поднялась по лестнице и дотронулась до кнопки звонка.
— Здравствуйте, я…
— Ой, я все знаю, — не дала ей договорить высокая седовласая женщина, открывшая дверь. — Меня зовут Мария Петровна Лемешева.
— Очень приятно, Мирослава Волгина, — произнесла Волгина положенную в таких случаях фразу.
— Проходите, пожалуйста, на кухню, я уже и чай поставила.
— Спасибо. — Мирослава прошла за хозяйкой и села за стол, застеленный клеенкой с выбитыми на ней замысловатыми букетами сирени и фиалок.
На столе уже стояли не так давно испеченные ватрушки с творогом и две вазочки: с конфетами-карамелью и вишневым вареньем.
— Угощайтесь. — Мария Петровна поставила перед Волгиной чашку с хорошо заваренным чаем и пододвинула поближе к гостье ватрушки.
— Спасибо, — Мирослава надкусила ватрушку, — очень вкусно.
— А то! — обрадовалась Мария Петровна. — Это еще рецепт моей прабабушки.
Волгина съела ватрушку, выпила полчашки чая и, поблагодарив хозяйку, приступила к разговору:
— Мария Петровна, я хотела узнать у вас, как именно вы обнаружили тело Олега Коршунова.
Лемешева тяжело вздохнула:
— Тут такое дело, квартиру эту я сдавала полгода, сама жила у дочери.
— А как именно вы сдали Олегу квартиру? Вы давали объявление в газету или через знакомых?
— Да, Нюра Фролова мне его сосватала! Соседка моя с первого этажа. Она уборщицей в фирме матери Олега работает. Начальницу свою очень хвалила, мол, и справедливая, и щедрая, и к работникам хорошо относится. Например, Нюра простая уборщица, а хозяйка ее по имени-отчеству величает Анной Григорьевной, ко всяким праздникам там подарки, а в позапрошлом году у Нюры ноги разболелись. Так хозяйка ее за счет фирмы в санаторий на месяц отправила. Ну, видано ли это в наше-то время?! Так что, когда Нюра узнала, что сыну хозяйки квартира понадобилась, она и подсуетилась.
— А с Олегом Анна Григорьевна была знакома?
— Ну, какое там, знакома, — отмахнулась Лемешева, — так, видела его несколько раз, когда он к матери приходил. С виду он ей показался приличным парнем.
— Таким он и вам показался?
— Я ничего плохого об Олеге сказать не могу. Платил вовремя и щедро. Квартире моей урону никакого не наносил. Соседи иногда жаловались, что шумно у него до часу ночи бывает и до двух. Но не так, чтобы часто. Да и дело-то молодое…
— Вы не знаете, как часто к нему приходили гости?
— Нет, не знаю. — Лемешева замолчала и через секунду нерешительно добавила: — Если очень нужно, то можно поспрашивать моих соседей по лестничной площадке…
— Хорошо, я, пожалуй, так и поступлю, — согласилась Мирослава.
— А теперь расскажите мне все подробно о том дне, когда вы его обнаружили.
— Да. Так вот. — Было заметно, что женщина сильно волнуется.
Мирослава, понимая это, не торопила хозяйку.
— Я ведь и не собиралась в тот день-то приезжать. Да мне Геннадий Тимофеевич, его квартира находится под моей, позвонил с утра пораньше. Кричит, что из моей квартиры, значит, к нему вода капает.
— Я ему говорю, подниметесь к Олегу и разберитесь. А он кричит, что звонил в дверь, но никто дверь не открывает. Так что пришлось мне приехать. Сначала попыталась до Олега по телефону дозвониться, но, увы. Короче, я приехала и стала звонить в квартиру. У нас уговор был, что я без предупреждения дверь не буду открывать. А потом пришлось, Геннадий Тимофеевич за моей спиной топчется и уже дурным голосом ругается. Открыла я квартиру. Сосед сразу в ванну побежал, а у меня там кран длинный, его можно перевести из ванной на раковину в умывальнике, так его не довели до раковины, и плохо закрыли, он по капле мимо капает, вот к соседу и протекло. Кран мы закрыли, и сосед ушел, а я сначала воду тряпкой собрала, потом уж зашла в комнату, до нее по коридору нужно идти, а видели вы, какой он у меня длинный.
— Вас не встревожило то, что Коршунов не открыл вам дверь и потом не вышел навстречу?
— Нет, — покачала головой Лемешева, — он мог уйти на работу, а мог и вообще не ночевать ночью дома. Девушки, друзья, мама, понимаете?
Мирослава кивнула.
— Ну вот, зашла я, значит, в комнату, а он там, сердешный, лежит. — Мария Петровна прижала руку к груди и всхлипнула. — Перепугалась я сильно, закричала, а потом уже звонить бросилась в «Скорую» и в милицию.
— В полицию, — поправила Мирослава машинально.
— Ну да, в нее самую.
— Опишите, пожалуйста, что вы увидели, это очень важно.
— Лежит он голый, ну, то есть Олег. И связанный весь, руки, ноги и… — Лемешева замялась, — там, ну, внизу у него тоже веревочкой все затянуто было… Как же это можно было до такого изуверства дойти? Над молодым парнем так издеваться. Доктор потом сказал, что у Олега сердце не выдержало. И как земля таких носит?! — произнесла она осуждающе.
Мирослава вздохнула и тихо спросила:
— Больше вам ничего в глаза не бросилось?
— Вроде, нет. Но я ведь тогда не в себе была. Олегу-то «Скорая» не понадобилась, а мне два укола сделали, так мне плохо было.
