— Понятненько. Я сейчас приеду. — И он отключился.
Мирослава не стала заморачиваться насчет того, как же господин Ладашинский собирается ее узнать.
Через пятнадцать минут возле «Звездочки» остановился белый «Мерседес» и из него выбрался вальяжный мужчина лет тридцати пяти.
«Сноб», — усмехнулась она и не сдвинулась с места.
Недалеко от нее ворковали две юные подружки, ближе к скверу катила коляску с двойняшками молодая мама, на скамейке читала книгу старушка, из-за угла вывернула дама весьма эмансипированного вида, чиркнула зажигалкой и закурила тонкую ментоловую сигарету.
Ладашинский тут же направился к ней. Неизвестно, что именно бизнесмен сказал даме, но она ударила его кулачком в грудь и закричала на всю улицу:
— Нахал!
Мирослава увидела, как Илья попятился, бормоча какие-то извинения.
— Ошибся он, как же! — кричала дама вслед поспешно ретировавшемуся Ладашинскому.
Он вернулся к своей машине и вынул сотовый. Через несколько секунд завибрировал сотовый Мирославы.
— Где вы, черт возьми, — зашипел он, — у нас не романтическое свидание, поэтому нечего опаздывать!
— С чего вы взяли, что я опаздываю? — улыбнулась Мирослава.
— Но я вас не вижу! — Тут он поднял глаза и увидел девушку, разговаривавшую с ним по телефону.
— Теперь видите? — Она едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться.
— Теперь вижу.
Он отключился и направился к ней.
— Значит, стояли и смотрели…
— Ну да, интересно вы ее кадрили.
— Куда уж интереснее! Не могли меня окликнуть, — проговорил он укоризненно.
— Но вы же не поинтересовались, как я выгляжу.
— Просто я изначально представил солидную даму.
— Где мы можем поговорить? — перешла Мирослава к делу.
— В моей машине. Пойдет?
— В машине так в машине.
Они сели в автомобиль, и Ладашинский заехал на стоянку возле сквера.
— Илья Григорьевич…
— Просто Илья.
— Хорошо. Илья, вы были знакомы с Олегом Коршуновым?
— Едва ли это можно назвать знакомством, — усмехнулся он, — тем более приятным.
— И тем не менее?
— Да, я знал его. Конечно, не так хорошо, как моя бывшая жена.
— Расскажите.
— Рассказывать особо нечего. Столкнувшись с ним в клубе, я узнал, что моя Рая не только с ним путалась, но и танцевала стриптиз.
— Мало ли что у кого бывает до брака.
— Может быть. Но жена Цезаря должна быть вне подозрений.
— А Цезарь — это вы? — усмехнулась Мирослава.
— В переносном смысле.
И видя, что она продолжает улыбаться, взорвался:
— Да вы понимаете, что такое вести бизнес и на каждом шагу встречаться с теми, с кем моя жена ходила в баню?!
— Нет, не представляю. У меня, как вы догадываетесь, жены нет.
— Издеваетесь? — мрачно спросил он.
— Ни в коем случае, просто пытаюсь выяснить, могли ли вы быть причастны к убийству Олега Коршунова.
— На кой он мне сдался?!
— Вы могли устранить его из-за жены, чтобы заставить замолчать.
— Так мне надо тогда полгорода перебить, — невесело усмехнулся он.
— Даже так?
Он кивнул:
— Поэтому я развелся с Райкой, и она укатила из города.
— А вы не могли уехать вместе?
— У меня здесь бизнес.
— И ничего личного…
— В смысле?
— В смысле, как вам удалось уговорить жену дать вам развод?
— Как, как, — передразнил он и добавил угрюмо: — Откупился я от нее! Так что развод мне влетел в копеечку.
— А у вас нет предположений, кто мог убить Коршунова?
— Так ведь его затрахали, — ухмыльнулся он.
— Думаете, что это был несчастный случай?
— Ну, если он не был мазохистом, то его заказали.
— Кто же, по вашему мнению, это мог быть?
— Баба, вестимо, кто ж еще может мужику такую подлянку устроить! А уж имя, фамилию сами выясняйте, на то вы и детектив.
— Спасибо, Илья, что согласились со мной побеседовать.
— А у меня был выбор? — спросил он, глядя ей в глаза.
— Не было, — честно призналась она, — но все равно спасибо.
Мирослава уже выбралась из салона, но дверь еще держала открытой и спросила:
— А в этом сквере есть бюст Буденному?
— Почему бюст, памятник есть во весь рост.
— Не покажете?
— Покажу. — Он вышел из автомобиля и поставил его на сигнализацию.
— А цветы здесь где-нибудь поблизости продают?
— Зачем вам?! — Он подозрительно оглядел ее с ног до головы.
Проигнорировав его взгляд, Мирослава простодушно улыбнулась:
— Так неудобно идти к маршалу без цветов.
— На пятачке за стоянкой продают.
Волгина направилась по указанному адресу, Ладашинский поспешил за ней. Она выбрала букет из алых и оранжевых гладиолусов, расплатилась и повернулась к Илье:
— Ведите, я готова.
Он усмехнулся и протянул ей руку:
— Прошу.
Они вошли в сквер и по главной аллее дошли до небольшой площадки, обсаженной голубыми елями.
Мирослава подошла к памятнику, минуты две вглядывалась в него, потом наклонилась и положила к его подножию цветы.
— О чем вы думаете? — тихо спросил он спустя некоторое время.
— О том, как изменчивы у нашей страны идеалы…
Он кивнул:
— Пожалуй…
— Помните Булата Окуджаву «Сентиментальный марш»: «Я все равно паду на той, на той единственной Гражданской, и комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной»?
— Помню, но пали не все.
— Не все, — согласилась она. — И тут уместно другое изречение…
— Какое? — Ему на самом деле стало интересно, что же скажет эта удивительная в своем роде девушка-детектив.
— Как сказал перед казнью то ли знаменитый деятель Великой Французской революции Жорж Жак Дантон, то ли лидер жирондистов Пьер Верньо: «Революция подобна Сатурну: она пожирает своих детей».
— Это вы к чему?
— Мой прапрадед был героем Гражданской войны. В одном из городов есть памятник ему.
