Мирослава обвела квартиру внимательным взглядом, ей показалось, что со времени ее посещения ничего не изменилось. И было непонятно, что могло заставить выброситься из окна здорового молодого парня.
«Если только шантаж, — предположила Мирослава, — или угрозы».
Но свои предположения до поры до времени она решила придержать при себе.
Увидев, что Рябинкин включил компьютер Семакина, она направилась к нему.
— Ничего особенного здесь нет, — сказал следователь, поворачивая к ней голову.
— А вы почту смотрели? — поинтересовалась она.
— Пароль нужен.
— Если у него почта на мэйлру, то, возможно, он, как и многие пользователи, оставлял галочку на «запомнить пароль».
Рябинкин нажал на значок Интернета, Мирослава оказалась права, ему удалось легко войти в почту Павла.
Другое дело, что ничего интересного в этой почте не обнаружилось.
— Вы хорошо разбираетесь в компьютере? — спросил следователь.
— На уровне пользователя, — честно призналась она.
— Вот и я также, — вздохнул он.
— Мой помощник хорошо разбирается, — сказала Мирослава.
— Но вы его с собой не привезли, — почему-то улыбнулся Рябинкин.
Компьютер решено было изъять и отдать специалистам, авось что-нибудь да обнаружат.
— Возможно, ему кто-то звонил? — спросила Мирослава.
— Возможно, сотовый изъяли.
— Звонили скорее всего на стационарный.
— Почему вы так думаете?
— Потому что о том, что можно проверить сотовый, знают сейчас даже малые дети.
— Ничего, и стационарный проверим.
— Сергей Викторович, а писем ему обычных не было?
— Среди бумаг ничего не обнаружено.
Она поискала глазами Максима, но не нашла его.
— Карелина ищете? — догадался следователь: — Он обходит квартиры с другими оперативниками.
— Спасибо, — отозвалась Мирослава и поспешила на лестничную площадку.
Топот и голоса она услышала этажом ниже. Именно там, спустившись, она нашла Карелина и еще одного опера, представившегося Сашей.
Мирослава поняла по взглядам, которыми обменялись оперативники, что Саша в курсе, кто она такая и почему здесь.
— Ну, как? — спросила она.
— Да никак, — отмахнулся Максим.
— Ага, — добавил Саша, — моя хата с краю, ничего не знаю. А как петух жареный в одно место клюнет, бегут со всех ног в полицию. Помогите! Спасите! Защитите! Что за люди! — И он пробурчал себе под нос какое-то крепкое словцо.
Вскоре Мирослава сама убедилась, что на стандартные вопросы те из соседей, которые оказались дома, отвечали односложно: «Не видел, не слышал и знать ничего не хочу».
Когда они уже возвращались в квартиру Семакиных, их догнал шустрый пьяненький мужичонка, как говорится, под градусом, и завопил:
— Чего весь проход заняли! Посторонись! Жилец пройти желает! Тоже мне блюстители!
Оперативники невольно расступились.
— Вы с ним говорили? — спросила Мирослава.
Карелин качнул головой.
— Товарищ, жилец, — догнала мужичка Волгина, — не могли бы вы нам помочь?
Он обвел ее мутноватым взглядом и растянул в улыбке щербатый рот:
— Дамам завсегда, пожалуйста.
— Вы в какой квартире живете?
— Вот в этой. — Он ткнул в дверь напротив семакинской.
— Так вы и есть наш самый ценный свидетель!
— А чего я свидетель-то? Если вы думаете, что я видел, как Пашка из окна кувыркнулся, то ничего я не видел.
— А откуда же знаете?
— Так бабки во дворе успели просветить.
— Простите, а как вас зовут?
— Эдуард Савельевич Парамонов, — гордо представился мужичок.
— А я Мирослава Игоревна Волгина, частный детектив.
Опера не спешили подниматься на площадку, они стояли на лестнице и улыбались.
— А вообще вы, Эдуард Савельевич, хорошо знаете Павла Семакина?
— Да, как облупленного, — ответил Парамонов, польщенный обращением к нему детектива по имени-отчеству.
— Скажите, а какой он вел образ жизни?
— Пашка-то? — хитро улыбнулся мужичонка.
Мирослава не сводила с него взгляда, делая вид, что ловит каждое его слово.
— Аморальный! — выдал Савельев.
Оба оперативника закашлялись, то ли от неожиданности, то ли пытаясь не расхохотаться. Но обернувшийся к ним Эдуард Савельевич, по-видимому, решил, что их продуло на сквозняке, и посоветовал поставить на ночь горчичники и выпить молока с медом и сливочным маслом.
— Они все поставят и все выпьют, — поспешила заверить Парамонова Мирослава. — Эдуард Савельевич, объясните, пожалуйста, что значит аморальный образ?
— Ну, молодежь! — всплеснул мужичонка руками.
По нему было видно, как он горд тем, что находится в центре внимания:
— Вы «Кавказскую пленницу» смотрели? — продолжал он производить впечатление на молодых полицейских.
— Не переживай, отец, смотрели, — сказал Саша, — ты давай ближе к делу.
— Самец перепелки — тебе отец, — рассердился Парамонов, — так вот, возвращаясь к вопросу аморальности и к «Кавказской пленнице», там сказано, что «вирус ящура особенно бурно развивается в организмах, ослабленных никотином, алкоголем и… излишествами нехорошими…»
— При чем здесь вирус ящера? — буркнул Саша.
— Притом, — огрызнулся мужичок, — суп тебе со слоном.
— С котом, — машинально поправил Максим.
— Со слоном! — Парамонов аж ногой притопнул.
— Почему со слоном-то?! Это же не чай, а суп!
— Слон больше, — спокойно проговорил сосед Семакина.
— Так, тихо, — прекратила их перепалку Мирослава, — давайте, Эдуард Савельевич, уточним, вы хотите сказать, что Павел Семакин пил, курил, водил женщин?
— Вот! А об чем я вам толкую уже битый час! В полиции работаете, соображалку надо иметь хорошую, — произнес он.
— А где вы работаете? — хмуро спросил оперативник Саша.
— Лектором работал, теперь по состоянию здоровья на пенсии.
— Понятно, — хмыкнул Максим. — «Три звездочки, четыре, а лучше, когда пять звездочек». И не важно, есть ли жизнь на Марсе.
— Но, но, — погрозил ему пальцем Парамонов, — попрошу не задевать мою профессиональную честь!
На этот раз хмыкнули оба оперативника.
