— Так я вроде тоже не на безделье.
— Согласна. Но у меня немного другая ситуация. Вы работаете в полиции. Вас много. А я волк-одиночка и должна сама добывать пропитание.
— Значит, вы все-таки волк, — неожиданно развеселился он.
— Вообще-то я, конечно, кошка, — рассмеялась она, радуясь, что он перестал дуться.
— Которая ходит сама по себе, — подхватил Максим.
— Вот-вот, и ловит мышек.
— Только, боюсь, что у нас тут завелись не мышки, — проговорил он, став серьезным, — а здоровые серые крысы.
— Да, скорее всего вы правы. Но как ни страшен этот зверь, ловить его все равно придется.
Они не выдержали и, соблазнившись, заказали себе по кусочку рулета с маком.
Потом, распрощавшись, отправились в разные стороны.
Мирослава остановила такси и попросила отвезти ее на бульвар Сиреневых акаций.
Там она расплатилась и, выйдя из машины, отправилась пешком в сторону дома Виталия Ромашова.
А на улице было хорошо и как-то по-домашнему уютно. Наверное, такое ощущение возможно только в маленьких провинциальных городках.
«Как хорошо!» — подумала Мирослава.
Примерно через полчаса она дошла до дома Виталия. В его окнах горел свет.
— Пожалуй, самое время напроситься в гости, — усмехнулась Мирослава.
Она почему-то была уверена, что Ромашов дома один. Не спеша поднялась по лестнице и нажала на кнопку звонка.
Но первой распахнула дверь Тимагина.
— Не утерпела все-таки? — спросила она детектива с укором.
— Тсс… — Мирослава приложила палец к губам и помахала соседке, чтобы она закрыла дверь.
— Поняла, поняла, — закивала та, прикрывая дверь, — не буду мешать, но потом заходи, покалякаем.
Мирослава кивнула.
— Кто там? — спросил Ромашов.
— Волгина.
Он открыл дверь.
Взглянув на него, Мирослава чуть не замерла на пороге. Побледневшее лицо напоминало застывшую маску, покрасневшие веки говорили о том, что хозяин квартиры недавно плакал.
Ромашов повернулся и пошел в глубь квартиры, предоставив ей самой закрывать дверь.
Войдя в гостиную, она обнаружила Виталия сидящим на софе, до подбородка был натянут плед.
— Вы заболели? — спросила она.
Он покачал головой и тихо всхлипнул.
— Что же случилось?
Он посмотрел на нее тоскливыми умоляющими глазами:
— Паша из окна вывалился.
— Не вывалился, а выпрыгнул, — поправила она.
— Не может быть!
Ромашов побледнел еще больше, капли пота выступили у него на лбу.
— Паша не мог, — прошептал он.
— Значит, что-то его заставило. Именно об этом я и пришла с вами поговорить.
— Но я ничего, ничего не знаю! — Он сорвался с софы, пронесся по комнате, схватил сигарету, закурил.
Мирослава поморщилась. Она терпеть не могла запаха табачного дыма, но ничего не сказала.
— Я ничего не знаю, — повторил он глухим испуганным голосом, — понимаете, ничего.
— Сядьте.
Он сел и нервно стряхнул пепел в пепельницу.
— Вы не могли бы не курить? — проговорила она тихо.
— Что?
— Курение сокращает жизнь.
Он подскочил и чуть не свалился с софы:
— Что, что вы хотите этим сказать?!
— Только то, что курить вредно.
— Я, я брошу, — пробормотал он.
— Вы ведь недавно начали курить?
Ромашов машинально кивнул.
— Обычно эта привычка приклеивается в подростковом возрасте.
— Нет, я тогда не хотел…
— Странная штука любовь, — проговорила Мирослава.
— Что?
— Я говорю, что любовь может научить как хорошему, так и плохому.
— Я, я не понимаю.
— Да чего же проще-то, вот народ сетует: «Любовь зла, полюбишь и козла».
— Как, какого козла?! — Он уставился на нее, не мигая.
— В вашем случае козу, а точнее, козлиху.
Ромашов покраснел:
— Я… я вас не понимаю!
— Что же тут не понимать? Только козлиха может научить своего любовника курить.
— Какого любовника?!
— Вас, Ромашов. Ведь это любимая женщина приучила вас к сигарете?
— Нет, она меня не заставляла!
— Вы сами захотели ей угодить. Она курит после секса или непрерывно, как паровоз? — спросила Мирослава небрежно.
— Почему, почему вы об этом спрашиваете?
— Вы давно познакомились?
— С кем?
— Со своей возлюбленной?
— У меня нет никакой возлюбленной! Вы все придумали!
— Ну как же нет? Сначала она заглянула к вам на огонек с двумя подружками…
Он застыл в неподвижности.
— Кстати, как вы тогда развлеклись? — продолжила Волгина, не обращая внимания на его потрясенный вид.
Наконец Ромашов с грехом пополам овладел своими эмоциями:
— Ко мне никто не приходил. Вы ошибаетесь.
— Вы, Виталий, по-видимому, легко отделались. А вот Олег умер. Неизвестно, выживет ли Паша.
— Что вы хотите от меня?! — закричал он, снова срываясь.
— Правды.
— Какой еще правды?! Это вам Екатерина Ивановна наплела? Так она не только вынюхивает, но еще и сочиняет!
— Виталий, может, ваша пассия горбатая? — невинно поинтересовалась Мирослава.
— Почему это горбатая?! — неосторожно возмутился он.
— Потому что красивыми возлюбленными мужчины обычно хвастают, а не прячут их ото всех.
Он молча кусал губы.
— Или она замужем?
— Это вас не касается.
— Ага. А возможно, она предупредила вас, чтобы вы держали язык за зубами?
— Да нет у меня никакой возлюбленной! Вы что, русского языка не понимаете?!
— И вам не жаль своих друзей?
— Они сами виноваты! — вырвалось у него невольно.
— А вы?
— Что я?
— Разве вы не были с ними тогда?
— Когда?
— Когда случилось то, за что вы расплачиваетесь теперь.
— Я ни в чем не виноват! Я вообще вас не понимаю!
