— Вы всерьез думаете, что по прошествии стольких лет повзрослевшая Анна Полянская заказала своих обидчиков? — задумчиво проговорил следователь.
Мирослава пожала плечами:
— Не знаю. Пока я могу только предполагать.
Рябинкин поднялся со скамьи:
— Расстанемся?
— Надеюсь, не на веки, — усмехнулась Мирослава.
— Да, уж, как видно, какое-то время нам не жить друг без друга, — не стал спорить следователь.
Но, выйдя из сквера, они разбежались в разные стороны.
Глава 8
Мирослава решила, что пришло время наведаться к матери Олега Коршунова. Предварительно позвонив по телефону, детектив договорилась о встрече.
Длинные розовые облака, похожие на перья фламинго, были разбросаны по небу…
Семен привез Волгину в знакомый двор. На этот раз он показался Мирославе печальным и пустым. И все-таки в глубине души она радовалась, что на лавочке не было ни одного человека, и даже собачники запропастились неведомо куда.
Сема пожелал детективу ни пуха ни пера и достал книжку, настроившись на долгое ожидание, а Мирослава вошла в подъезд. Медленно поднявшись по лестнице, нажала на кнопку звонка квартиры Коршуновых.
А потом внимательно рассмотрела открывшую ей дверь хозяйку дома.
Первое, что бросалось в глаза — пронзительно-синие глаза, потом — плотно сжатые губы. Не закрашенная седина не портила красоты женщины, и волосы казались просто припорошенными снегом. Но сама красота была какой-то слишком сухой и не то, чтобы отстраненной, а как бы отстраняющей от себя весь мир, ставящей преграду между собой и всем остальным.
Елена Павловна встретила детектива с плохо скрываемым раздражением.
— Что вы хотите от меня? — спросила она, едва поздоровавшись.
— Поговорить…
— О чем?!
— Может быть, мы пройдем в комнату или вы предпочитает разговаривать на пороге? — вопросом на вопрос ответила Мирослава.
— Ах да, — произнесла Коршунова с сарказмом, — проходите, пожалуйста.
Волгина, не обращая внимания на неприязнь хозяйки, прошла в гостиную и удобно расположилась в большом кресле, укрытом накидкой горчичного цвета.
Такие же накидки были и на другом кресле, и на диване.
Желтые портьеры с коричневатым рисунком из тонких пересеченных линий, желтоватая скатерть на массивном столе в центре, на самом столе в керамической вазе искусственные цветы подсолнухи и однотонные обои цвета топленого молока довершали интерьер.
«Как-то слишком скучно, несмотря на присутствие желтого цвета», — про себя подвела итог увиденному Мирослава.
— Я вас слушаю, — прозвучал голос хозяйки дома.
— Елена Павловна! А вы давали согласие на то, чтобы я занялась расследованием?
— Я согласилась, что Богдан наймет частного детектива, — ответила Коршунова и добавила: — У вас были хорошие рекомендации.
— Да, — едва заметно улыбнулась Мирослава, — и откуда же вы их получили?
— Откуда мне знать?! — начала снова раздражаться Коршунова.
— Вообще-то, нанимая детектива, неплохо поговорить с теми, на кого этот детектив уже работал…
— Вы что, пришли читать мне лекцию? — ощетинилась женщина.
— Нет, конечно. Просто между детективом и клиентом для успешного расследования желательны доверительные отношения. А у нас с вами, того и гляди, дело дойдет до рукопашной, — мягко сказала Мирослава.
Коршунова фыркнула:
— Ценю ваше чувство юмора, но вас нанял Богдан.
— Однако сына убили не у Богдана, а у вас, — ровным голосом произнесла Мирослава.
Хозяйка дома дернулась, как от удара:
— Как вы смете? Что вы хотите этим сказать?!
— То, что именно вы должны быть заинтересованы в сотрудничестве.
— Спрашивайте, что вам нужно, и уходите.
— Вы часто видели своего сына в последнее время?
— Редко. Я много работаю. А у Олега своя жизнь. Была… — добавила она и переплела пальцы рук.
— Вы хорошо знали друзей своего сына?
— Вы имеете в виду Пашу и Виталия?
— Да.
— Их, конечно, знаю хорошо. Они с Олегом дружили с детства.
— И что вы можете о них сказать?
— Паша — обычный парень, звезд с неба не хватает, в меру ленив… — Коршунова задумалась, — а Виталий рос нерешительным мальчиком, всегда, как хвостик, тянулся за Олегом и Пашей. Но потом получил профессию, неожиданно устроился на хорошую работу. С квартирой ему тоже повезло, тетя оставила.
— Как я понимаю, главным в их троице был Олег.
— Да, Олежка был у меня лидером. — В голосе Коршуновой прозвучала невольная гордость за сына.
— То есть все идеи принадлежали именно ему?
— Какие идеи? — насторожилась Коршунова.
— Как развлекаться компании в свободное время.
— Понятно, собрали сплетни, я слышала, что вы и Ветрову навещали?
— Навещала, — не стала отрицать Мирослава.
— Так они молодые, неженатые, имели право.
— Возможно, — не стала спорить Мирослава, — скажите, а у вашего сына возникали когда-нибудь проблемы с законом?
— В каком смысле?
— В прямом.
— Нет, мой сын был законопослушным.
— А фамилия Полянская ни о чем вам не говорит?
— Ни о чем! — резко ответила Коршунова и с вызовом посмотрела на Мирославу.
— Жаль…
— Жаль, что ни о чем не говорит?!
— Жаль, что вы тогда поступили именно так, как поступили.
— Вы говорите загадками!
— Для вас они таковыми не являются. Все отгадки у вас имеются.
— Не понимаю.
— Ну, что ж, спасибо за то, что согласились поговорить.
Мирослава без сожаления покинула негостеприимный дом. Она не надеялась, что Коршунова расскажет ей что-то полезное о своем сыне или тем более покается в его грехах.
Мирославе просто хотелось посмотреть на мать погибшего, чтобы понять, по каким ступеням он шел к своему концу. По всему выходило, что дорожку на эти ступени далеко не скатертью стелила сама Елена Павловна. Несомненно, с ее точки зрения, она желала сыну только добра и делала все, чтобы защитить его.
Но не от того, от чего надо, защищала она своего сына. Видно, именно о таких случаях слепой любви и говорится: «Благими намерениями выстлан путь в ад». И самое печальное было в том, что Елена Павловна так и не поняла своих трагических ошибок.
