— Она очень страдала при жизни, — проговорила Алла Евгеньевна, — и вот отмучилась, хоть самоубийство и грех…
— Вероника показывала сестру специалистам?
— Вы имеете в виду психологов?
Волгина кивнула.
— Да, водила, даже к светилам психологии. Но никто из них не помог восстановить душевное спокойствие девочки.
Мирослава наклонилась и поставила розы в стеклянную банку с водой. А Матвейчук аккуратно уложила рядом лилии.
Волгина повернулась так неожиданно, что Семен едва успел присесть за розовым кустом.
Алла Евгеньевна какое-то время оставалась возле могилы одна, потом и она вышла на аллею вслед за детективом.
Сема ломанулся напрямик через кусты, чтобы оказаться в машине раньше, чем женщины выйдут из ворот. К счастью, ему это удалось и, отдышавшись, он стал счищать с себя осеннюю паутину и вынимать из шевелюры запутавшиеся в ней листья.
— Я прямо, как еж, получаюсь, — пробормотал он, посмотрев на себя в зеркало, — только нормальные ежи грибы, ягоды таскают, а я, как ненормальный, сухие листья.
Увидев, что «Ауди» поехала в направлении города, Семен успокоился.
В салоне женщины некоторое время молчали, потом Мирослава тихо спросила:
— А вы часто видитесь с Вероникой Сергеевной?
Матвейчук пожала плечами:
— Да как вам сказать…
— Наверное, так, как есть, — тихо ответила Мирослава.
— Сначала виделись часто, особенно когда жили в одном подъезде, почти каждый день. Потом Вероника вышла замуж, переехала к мужу, квартиру она очень быстро продала, хотя многие не советовали ей этого делать.
— Почему?
— Почему продала или почему не советовали?
— Почему так торопилась продать?
— Думаю, что эта квартира напоминала ей обо всем плохом, что произошло…
— После ее переезда вы стали видеться реже?
Матвейчук кивнула:
— Конечно, мужу требуется внимание. Потом пошли дети. И мы стали в основном перезваниваться. А после рождения третьего ребенка и на звонки времени Веронике стало не хватать.
— А когда вы виделись последний раз?
— Я заезжала к ней в начале сентября.
— У нее все было нормально?
— Вроде бы… Только она, наверное, сильно устает.
— Почему вы так решили?
— Осунулась она, нервная стала. Володя предлагал в помощь ей нанять няню. Но Вероника не хочет.
— Володя — муж Вероники?
— Да.
— А как его фамилия?
— Филатов.
— Красивая.
— Да, неплохая.
— Почему же Вероника не взяла фамилию мужа?
Этот вопрос в интересах дела задать было необходимо. Но сама Волгина ни за что на свете не согласилась бы поменять фамилию. Даже ради мужчины, у которого семь пядей во лбу.
— Этого я не знаю, — ответила Алла Евгеньевна, — знаю только, что Вероника сильно любила отца. И потом менять у нас фамилию проблематично. Одни бумажки замучаешься переделывать.
— То есть?
— Ну, как же! Паспорт, диплом, трудовую книжку, свидетельство на недвижимость, полюс, все имеющиеся договора и прочее, прочее. А если, не дай бог, разведешься, чтобы вернуть девичью фамилию, надо все заново начинать. Так что оставлять после регистрации брака свою и спокойней, и надежней, как говорится: «Не болит голова у дятла».
Мирослава с ней согласилась.
— А тех парней, что обидели ее сестру, Вероника хорошо знала?
— Да, она их знала хорошо, — ответила Алла Евгеньевна резко и крепко стиснула зубы.
— После того как Аня ушла из школы, Вероника их встречала?
— Долгое время бог миловал, а года полтора назад Вероника столкнулась с одним из них.
— С кем именно?
— С Олегом Коршуновым. Он и был инициатором всего случившегося, а потом его мамочка, — Алла запнулась, — ну, вы, наверное, знаете.
Мирослава кивнула, пощадив чувства Аллы. Она не собиралась заставлять ее пересказывать нехорошую историю заново.
— Она его узнала.
— Да.
— А он ее?
— И он ее узнал.
— Что-то произошло?
Матвейчук кивнула:
— Да, Вероника не выдержала и набросилась на этого мерзавца, сказала, что он погубил ее сестру. Рассказала, что Аня ушла из жизни…
— А он?
— Если вы думаете, что он раскаялся, то глубоко ошибаетесь. — Матвейчук зло рассмеялась. — Вместо того чтобы попросить прощения, выразить сочувствие, этот гад посмеялся над Вероникой. Когда она звонила мне, то была просто в истерике.
— Это было полтора года назад?
— Да.
— Не позднее?
— Нет. У Вероники тогда еще не было третьего малыша.
— А потом Вероника вспоминала об этой встрече?
— Нет, никогда, — уверенно ответила Алла Евгеньевна.
— Анна могла еще кому-то рассказать?
— Сомневаюсь…
— А вы знаете, что Коршунова весной убили?
— Неужели? — Лицо Матвейчук прояснилось. — Нет, я не знала. Надо Веронике позвонить, порадовать ее.
— Позднее позвоните, — сказала Мирослава, увидев, что Алла достает мобильник. — Но я на вашем месте совсем не стала бы ей сообщать об этом. Зачем лишний раз травмировать?
— Нет, что вы! Веронике это принесет облегчение. Вот увидите, она обрадуется.
Волгина больше ничего не сказала, попросила остановить машину возле первого попавшегося на их пути сквера, попрощалась и вышла.
Когда «Ауди» скрылась из вида, возле сквера остановил машину Семен и тихо посигналил.
— Ну, мы и покатались сегодня, — сказал он, когда Мирослава села в салон.
— Да, Сема, покатались, но, думаю, не зря.
— Но вы мне ничего не расскажете, — вздохнул он, — тайна следствия, понимаю, не тупой.
— Вот и умница, — улыбнулась Мирослава и вытащила из его волос желтый листочек, потом еще один, — вы собирали осенние листья?
— Нет, я сначала за вами крался, а потом бежал напролом, — гордо заявил он.
— Зачем? — удивилась Мирослава.
— Крался, чтобы не оставить вас наедине с этой дамочкой. Кто ее знает, что у нее на уме. Неспроста она вас на кладбище потащила, — проговорил Семен рассудительно.
— Она показала мне могилу Анны Полянской.
— Это я потом понял, когда прочитал имя на памятнике.
