— Вы авантюристка, — хмыкнул Рябинкин, но операцию одобрил и подключил оперативников.
Обеспечив таким образом тыл, Мирослава занялась подробным инструктажем Делягина.
После каждой фразы она спрашивала его:
— Вы все поняли?
Он успокаивающе хмыкал:
— Уверяю вас, я не идиот.
Когда дело дошло до звонка Полянской, Матвей показал себя прирожденным артистом и так виртуозно сыграл свою роль, что Мирослава мысленно ему зааплодировала.
— Ну, как? — спросил он, положив трубку.
— Великолепно, — искренне ответила она и предупредила, — но расслабляться рано. Почивать на лаврах мы с вами сможем только после задержания Полянской на месте преступления.
— А вам не жалко ее? — неожиданно спросил Матвей.
— Жалко, — призналась Мирослава, — но выбора у нас с вами нет…
— Да? А я слышал, что выбор есть всегда.
— Отчасти это верно, — вздохнула она. — Ваш выбор лежит между задержанием Полянской и возможностью растить сына или жизнью в постоянном напряжении.
— А ваш? — спросил он, не сводя пристального взгляда с ее лица.
— Мой полегче…
— Так в чем же он? — нетерпеливо настаивал Делягин.
— Мне выбирать между жалостью и профессиональным долгом.
— А долг превыше всего? — усмехнулся он невесело.
Она кивнула, переплела пальцы и положила на них подбородок. Так они и сидели несколько минут рядом, притихшие и печальные.
Им казалось, что они думают каждый о своем. Но, в сущности, думали они об одном и том же, разве что формы мышления отличались слегка…
Вероника после разговора с Матвеем металась по квартире, как угорелая, все сшибая на своем пути. До звонка Делягина она была уверена, что решила все свои проблемы раз и навсегда.
За Анечку расплатилась по полной, да и Табачникова теперь не сможет ни шантажировать ее, ни даже свидетельствовать против нее.
Вероника была уверена, что больше об их договоре не знает никто. И вдруг эта гадина, уже будучи раздавленной, наносит ей удар в спину.
Как можно было предполагать, что зэчка откровенничает с мужем?! Это было немыслимо! Она бы и теперь не поверила, если бы Делягин не описал ей некоторые детали, о которых мог узнать только со слов жены.
О существовании Мирославы она не подозревала и не знала, что та, сложив обрывки скупой информации, домыслила картину в целом и вложила ее изложение в уста мужа Табачниковой.
Она не встревожилась и после того, как ей позвонила Алла и рассказала о посещении ее полицией.
Вероника знала, что Коршунова благодаря дружбе с Трофимовым будет постоянно дергать полицию, и та станет делать вид, что ищет виновных в гибели ее сынка. Но никогда не найдет ни исполнителей, ни тем более заказчицу, особенно после смерти Табачниковой. И вот, оказывается, в курсе дела муж зэчки.
«Что ж, — подумала Вероника, — выбора у меня нет, — Делягин должен замолчать».
Она стала мысленно перебирать детали разговора. Выходило, что Табачникова полностью ей не доверяла и, идя навстречу с ней для страховки, прихватила мужа.
Он говорил, что видел, как на стройке она столкнула Иру, и теперь требует денег за молчание. Денег! Опять денег! Ну, что ж, она расплатится и с ним.
Веронику успокаивало и то, что Делягин нездоров. Это даже хорошо, что идти куда-то он не может, в его квартире она может не опасаться невольных свидетелей. Делягин тоже не заинтересован в свидетелях…
В то, что назначенная встреча может быть ловушкой, Веронике в голову не пришло. Она считала, что муж зэчки — такой же бандит, как и жена. А разве преступники обращаются за помощью в полицию, тем более если на кону стоит большой куш? Предполагать подобное было бы не только нелепо, но и смешно.
Уверовав в то, что он и впрямь немощен, Вероника решила, что разделается с ним без особого труда. Отправляясь на встречу с ним, она положила в сумочку тяжелый старинный подсвечник, подарок свекрови, который она всегда тихо ненавидела, но избавиться от которого не решалась. И вот случай подвернулся…
К дому Табачниковой она приехала заранее и около часа сидела в машине, глядя на вход в подъезд.
День выдался ветреным и холодным, ни ребятни, ни пенсионеров во дворе не было, даже собачники не показывали носа.
Когда до назначенного срока оставалось пять минут, она вышла из машины и быстрым шагом, не оглядываясь, направилась к подъезду, поднялась по лестнице, нажала на кнопку звонка и прислушалась.
За дверью было тихо и лишь спустя несколько минут, когда Вероника уже начала нервничать и терять терпение, послышались шаркающие шаги, потом хриплый голос спросил:
— Кто там?
— Я, — отозвалась она, — мы с вами договаривались.
— Да, да.
Он открыл дверь.
Веронике показалось, что мужчина еле держится на ногах.
— Простите, — сказал он, — я что-то совсем расклеился, вы не закроете дверь сами?
Она кивнула, но дверь запирать вовсе не собиралась, и, когда он повернулся к ней спиной, и с трудом волоча ноги, сделал пару шагов по направлению комнаты, она вытащила тяжелый подсвечник и размахнулась. Но Делягин с не свойственной больному прытью увернулся, а двери шкафа и ванной распахнулись, и, к ужасу Вероники, из них высыпали мужчины в форме и без оной.
На ее запястьях звякнули наручники.
Неулыбчивый человек, представившийся следователем Рябинкиным, объявил ей бесстрастным голосом о задержании.
— Вы не имеете права! — выдохнула она минуту спустя.
— Еще как имеем, — отозвался он устало.
Когда все уехали, Мирослава ненадолго осталась с Делягиным.
Он держался молодцом, но она видела, как он сжал пальцы в кулаки, а потом спрятал их в карман, чтобы никто не заметил, что они дрожат.
— Я сейчас сварю кофе, — сказала Волгина и скрылась на кухне.
Сама она кофе не любила, но успела заметить, что Делягин предпочитает именно этот напиток.
Он, как привязанный, приплелся следом за ней, сел на табурет, а когда она поставила на стол кофе и тосты, спросил:
— Что же это вы с ними не уехали? Ведь это ваши лавры.
— Предположим, что лавры общие. И ваши они не в меньшей степени, может, даже в большей.
— Да ладно, — отмахнулся он.
— Вот и я так подумала, — поддержала его Мирослава, — пусть их пожинают правоохранительные органы. А мы с вами добились того, чего хотели.
Он кивнул и выдохнул:
— Тяжко мне.
— Я понимаю, — Мирослава осторожно дотронулась до его руки, — но помочь больше ничем не могу.
