Уговора убивать Коршунова не было. Но случилось то, что случилось. Нельзя сказать, что его смерть огорчила Веронику. Нет, нисколько, она считала, что негодяй получил по заслугам.
То, что завели дело, и началась разыскная работа, Полянскую не беспокоило. Она была уверена, что ее никогда не найдут, никогда… Но в чем-то Вероника ошиблась…
Вернее, в ком-то. Филатова не упомянула, что ее племянница плюс ко всему еще и страстный игрок, которому постоянно требуются деньги. И через какое-то время Табачникова стала шантажировать Полянскую, требуя денег снова и снова.
Вероника пришла к выводу, что единственный способ освободиться от шантажистки, это убить ее. Она продумала план, назначила Табачниковой встречу на стройке ранним утром, естественно, в это время там никого не было.
Они поднялись на четвертый этаж. А дальше все произошло как бы само собой. Вероника поспешила покинуть место преступления. Ей казалось, что все прошло идеально.
Рябинкин готовился к допросу, одновременно мрачно поглядывая на Мирославу, находящуюся в его кабинете.
— Я буду молчать, — сказала Волгина.
Рябинкин недовольно хмыкнул и нехотя процедил:
— Ладно, оставайтесь.
Мирослава примостилась на стуле в углу между окном и сейфом.
Ввели Полянскую Веронику Сергеевну. Усадив ее напротив себя, Рябинкин долго молчал, разглядывая осунувшееся лицо женщины, растрепанные волосы и плотно сомкнутые губы.
— Зачем вы убили Табачникову? — спросил он наконец.
— Я пальцем ее не трогала, — бесстрастно отозвалась Вероника.
— Вы говорили с ней по телефону и назначили ей свидание на стройке.
— Не было этого.
— Но как же, — неожиданно как для следователя, так и для подследственной подала голос Мирослава, — вас же видели там.
— Не может этого быть! — вырвалось у Полянской. — Там не было ни одной живой ду…
Она испуганно прикрыла рот ладонью.
Следователь бросил на Мирославу насмешливый взгляд: «в смысле, что же вы, коллега, обещали не вмешиваться»…
И тут же обратился к подследственной:
— Так зачем вы убили Табачникову?
— Она шантажировала меня, ей нужны были деньги, и я поняла, что этому не будет конца.
— По этой же причине вы решили убить Делягина?
Полянская кивнула и облизала пересохшие губы.
— Вы не подумали, что у Матвея Делягина останется сиротой маленький сын?
— Я должна была спасти себя, — ответила она тихо.
— Но о своих детях вы тоже, Вероника Сергеевна, не подумали.
— Мои дети не пропадут! — выкрикнула она запальчиво. — Зато я отомстила за Анечку! Теперь она может спать спокойно.
Не выдержав, Вероника зарыдала.
Рябинкин велел отвести ее в камеру и вызвать врача.
После ее ухода разговор зашел о сообщницах Табачниковой, Поповой и Астаховой.
— Преднамеренное обеим? — спросил в пустоту Рябинкин.
— Навряд ли, — остудила пыл следователя Мирослава, — адвокат что-то придумает…
Рябинкин сердито фыркнул, точь-в-точь, как кот Василий, когда кто-то не шел у него на поводу.
— Да ладно вам, Сергей Викторович, — примирительно проговорила Мирослава, — они были уверены в своей неуязвимости — жаловаться на изнасилование у наших мужчин не принято. Кто же думал, что у молодого парня откажет сердце…
— Зато Полянской светит далеко не светлое будущее. — И добавил: — Детей ее жалко. Без матери расти будут.
Волгина пожала плечами:
— Если муж Вероники наймет ей хорошего адвоката, то и ей дадут не очень-то много. А там и досрочное освобождение за примерное поведение возможно. А если будет суд присяжных, то и вообще оправдать могут.
— Прямо оправдать! — возмутился следователь.
— Не забывайте, Сергей Викторович, что Олег Коршунов был далеко не ангелом. Если бы они все это над девственником учинили…
— У нас перед законом все равны! — перебил он ее.
— Ага, все равны. Но кто-то все-таки равнее. Ведь парни в свое время не понесли наказание, и дело вообще прикрыли.
Рябинкин ничего не ответил. Долго смотрел через ее голову за окно. Потом сухо поблагодарил за оказанную следствию помощь, и они распрощались, пожелав друг другу всех благ.
Глава 11
Мирославе нисколько не было жаль рыдающую перед ней женщину — мало того, что она вырастила монстра, она еще и покрывала все его так называемые шалости, не жалея денег на подкупы, а связей — на запугивание свидетелей. И ее сын в конце концов получил то, что он заслужил.
— Я вижу, что вы осуждаете меня, — тихо вздохнула Елена Павловна, — но я мать…
— Вы правы, матери есть у всех тварей, но орден за это не полагается.
— У вас жестокое сердце.
— Адекватное.
— Хорошо, я расскажу вам то, что никогда никому не рассказывала.
— Я думаю, что не стоит, вы можете об этом потом пожалеть, — попыталась остановить ее Мирослава.
— Я научилась разбираться в людях, — снова тяжело вздохнула Елена Павловна, — и знаю, что вы никому и никогда не раскроете моей тайны.
Мирослава повела плечами. Но Елена Павловна, словно не заметив ее движения, заговорила:
— Мне было тридцать четыре года, и я впервые поехала отдыхать за рубеж. Какая же я была счастливая! Я не буду вам называть страну, но скажу, что блондинка в стране брюнетов пользуется бешеным успехом. Я и на родине привыкла, что на меня мужчины обращают внимание, но там! Признаюсь, от внимания местных красавчиков у меня закружилась голова. И я утратила осторожность. Кончилось все это тем, что однажды вечером меня подпоили и увезли в горы. Я не помню, сколько их было. Меня насиловали почти до рассвета, а потом бросили у подножия горы, даже не сняв повязку с глаз.
Я не помню, как я добралась до гостиницы, как прожила оставшиеся дни, никуда не выходя из отеля, как села в самолет, как приземлилась в аэропорту. Очнулась я лишь дома, в своей квартире, когда встретивший меня в аэропорту и привезший домой Юрий Трофимов стал меня тормошить и спрашивать, что со мной приключилось.
Тогда меня прорвало, и я зарыдала, мои рыдания перешли в истерику. Не знаю, как Юре удалось меня успокоить. Но я ничего ему так и не рассказала…
А через девять месяцев у меня родился ребенок, мой сыночек Олеженька.
Юра позднее решил, что со мной случилась безответная любовь.
Волгина молчала.
Елена Павловна посмотрела на Мирославу:
— Вы считаете, что мне нужно было сделать аборт? Избавиться от плода насильника?
